Особо дикая магия

Она испускает срывающийся вздох облегчения – и как раз в этот момент ползучая полоса тлена выпирает на откосе, как согнутые длинные пальцы. Она растворяет землю, лижет ее, как огонь растопку, как гниль разъедает переспелый плод. Блестящая жидкость скапливается в бороздах, стекает по ним вниз, капает Маргарет на голову.

Здесь.

Маргарет прикусывает язык, чтобы не издать ни звука. На поляне с треском ломается еще одна ветка. Caput mortuum осыпает ее, как пепел с неба во время лесного пожара.

Прошу, уходи, думает она. Прошу, пожалуйста.

Она решается поднять голову. Он смотрит прямо на нее. Маргарет отшатывается, сдавленно вскрикнув от страха. Хала стоит совершенно неподвижно, а деревья изгибаются, словно стараясь очутиться подальше от него, стонут и потрескивают, как старческие суставы. Его взгляд, непроглядно-белый и бездонный, вбирает ее, пока ее мысли не вытягиваются в острый и жуткий металлический вой.

Его черные губы приоткрываются в кривой усмешке, показывая зубы. Бедокур рычит.

– Бедокур, стой!

Она неловко вскидывает ружье, но с таким же успехом могла бы держать в руках ветку. Что толку от пули, если она не заряжена алхимией? Ведь еще даже не полнолуние. Но если она ничего не предпримет, то умрет, и что тогда будет с Уэсом? Чертыхаясь, она вскидывает ружье, заглядывает в прицел. Стреляет, и пуля рассекает лису плечо чуть в стороне от жизненно важной точки. Он не взвизгивает, у него не идет кровь, только все тело передергивается, словно кости меняют положение.

Она делает шаг назад и спотыкается на корне. Ударяется об землю, поднимая брызги холодной воды из речушки. И прежде чем успевает перевести дух, Бедокур с лаем и рычанием устремляется вверх по склону.

Хала, кажется, вообще не двигается. Но только что он был здесь, а теперь его нет. Она видит его вновь лишь в тот момент, когда он вонзает зубы в плечо Бедокура. Тот взвизгивает и корчится, скатываясь вниз.

– Бедокур!

У нее трясутся руки, но она берет хала на прицел. Не думает, просто действует. Нажимает спусковой крючок еще раз, и еще, и еще, и так до тех пор, пока ей есть чем стрелять.

Когда дым рассеивается, хала уже исчез. Только несколько клочков белой шерсти плывут по ветру. В ушах звенит, слышатся далекие раскаты грома, и она не может понять, кто скулит – она сама или Бедокур.

Бедокур.

Он лежит неподвижно, его медно-рыжая шерсть – как сгусток крови на траве. Она бросает ружье.

– Нет, нет, нет…

Она повторяет это слово как молитву, пока ползет к нему. Бог никогда раньше ее не слушал, как бы она ни умоляла. После того как ее мать постигла неудача в лаборатории, после всего, что она вынесла во имя него, она не уверена, что он даже вообще существует или ему есть хоть какое-то дело до них. Если катаристы правы, они всего лишь несовершенные люди, подобие несовершенного божества. Какой интерес они могут представлять для него? Но если у него есть хотя бы толика доброты, он позволит ей сохранить Бедокура. Лишь его одного, единственное, что по-настоящему принадлежит ей.

Маргарет роняет на него голову и испускает прерывистый вздох, чувствуя, как его живот нерешительно поднимается, толкая ее ухо. Серебристая жидкость и кровь сочатся из рваных ран и прокусов на плече, но он жив. Слава богу, жив. Рана довольно глубокая, придется зашивать, но она справится своими силами.

– Бедокур… – шепчет она. – Ты как, ничего?

В ответ он слабо стучит хвостом по земле. Впервые за долгое время, кажется, за много лет, она плачет. От раскаяния, страха и облегчения. Хала пощадил его.

Начинается дождь, капли проскальзывают сверху сквозь голые ветки. Слышно, как вдалеке что-то ломится через лес. Слишком неуклюже для хала, даже если тот вдруг решил сделать круг и вернуться. Скорее, похоже, что целое стадо оленей продирается сквозь подлесок.

– Маргарет!

Уэс.

– Маргарет?..

Она зарывается носом в шерсть на шее Бедокура. Теперь, когда с нее словно содрали кожу, теперь, когда она открыла ему душу, не осталось ничего, кроме слабого, но упорного гнева. Гнева на то, что он воспроизвел труд ее матери. Гнева на то, что она оказалась слишком трусливой, чтобы довериться ему или вынести его сочувствие. Гнева на себя, потому что больше она не в состоянии сдерживать свои чувства. Если все вокруг рушится, как ей сохранить стены, которыми она себя окружила? Они ей больше не нужны.

Она не хочет быть одна.

– Я здесь, – тихо отзывается она. – Я здесь.

25

Устремляясь на голос Маргарет, Уэс не может представить себе ничего, кроме этой твари и ее жутких глаз. Ее зубы впиваются в шею Маргарет. Золотистые косы мокнут в растекающейся лужи крови. Страх вперемешку с яростью жжет ему глаза. Если с ней что-нибудь случилось…

Нет, больше он никого не может потерять.

Задыхаясь, он продирается через лес, пока не находит ее стоящую на коленях на какой-то поляне; обеими руками она обнимает Бедокура, рядом в ручье валяется ее ружье. Он хватает его, кладет рядом с ней.

– Маргарет. – Он никогда прежде не слышал собственный голос таким срывающимся и отчаянным. – Слава богу, ты цела. Я так…