Особо дикая магия

Как только эти слова вырываются у нее, слезы затуманивают зрение. Она не желает жить в мире, где он страдает из-за нее. Ей невыносимо думать, что именно она должна задушить его мечты. Гарантия того, что он уже поклялся не совершать, этого не стоит. Ничто не стоит, особенно потому что в действительности душевный покой ей невозможно обеспечить. Она всю жизнь провела в ожидании очередного удара, но никакие приготовления или предосторожности не удержали их от падения.

Всю ее жизнь любовь была скудным и ценным ресурсом, которого заслуживали или лишали, тем, чего она жаждала каждый день. А с Уэсом любовь другая. Безрассудная и неиссякающая. Она достается даром. Просто существует. Раз за разом он оставался рядом с ней вопреки всем ее сомнениям. Он показал ей, что ее достаточно, что она может быть любимой, несмотря на все опасения и стены, которыми она себя окружила. Что она – не просто события ее жизни и приложенные ею старания избежать их повторения. И теперь он дал ей шанс доказать это самой себе.

Она так долго выживала. Теперь она хочет просто жить.

– Все, чего я хочу, – чтобы ты был счастлив. Так что я должна тебе доверять. И я тебе доверяю.

– Мне легко угодить, – негромко отзывается он. – Просто позволь заботиться о тебе. Клянусь, я не обману твоих ожиданий. Не оставлю тебя, пока ты об этом не попросишь.

– Тогда не оставляй. – Маргарет бросает ружье и обнимает его за шею обеими руками. – Я тоже люблю тебя.

Уэс ошеломлен, румянец заливает его лицо. Потом он улыбается ей так лучезарно, что больно смотреть.

– Хотел бы я лечь с тобой прямо здесь, но нам надо еще победить в охоте.

Он неисправим, а она так влюблена.

Приятные ощущения в ее груди рассеиваются, стоит ее взгляду упасть на хала в лужице лунного света. Его бока тяжело вздымаются, но он уже не сопротивляется собакам. За такую добычу половина сегодняшних участников охоты готовы на убийство. Последний демиург: последний из лжебогов для катаристов, последний из детей Божиих для сумистов, последний из божественных даров для ю’адир.

Почти весь его боевой дух улетучился, но деревья все еще шелестят и вздрагивают, когда оба охотника подходят ближе. Маргарет опускается рядом с хала на колени, и голос ветра, со вздохом шепчущий ее имя, чуть ли не утешает. Он узнает ее.

Однажды она спросила отца, как может быть даром нечто столь ужасное и губительное, даже если Бог вложил в его сердце тайну сотворения мира. И вот что он ответил: «На языке ю’адир есть слово «хохма» – мудрость. Писание учит нас, что хохма – чистое зеркало могущества Бога, образ его благости. Страх Божий – основа понимания. Мы всегда должны стремиться к хохма, даже если это нам дорого обходится

».

Уэс берется за рукоятку ножа, все еще торчащего в спине хала. Между его пальцами Маргарет видит ярко поблескивающий цикл трансмутации. Он смотрит на нее сквозь упавшую на глаза прядь волос, словно просит разрешения.

Она кивает.

Он затаивает дыхание. Лезвие наливается светом, белым и слепящим, как молния, белым, как глаза хала. Он испускает сдавленный, скорбный вой. Содрогается, замирает и больше уже не шевелится. Собаки отпускают его. Проносится ветер, трепетный, как давно сдерживаемый вздох.

И магии в этом мире становится меньше.

Уэс тихонько всхлипывает. Маргарет придвигается к нему, наклоняется, чтобы стереть слезы с его щек. Он вытаскивает нож из раны и роняет его между ними. Лезвие покрыто черной caput mortuum, осыпающейся, как ржавчина.

– Он говорил со мной.

– И что сказал?

– Точно не знаю, – он грустно улыбается. – Я понимаю, что так надо было, но все равно кажется, что это неправильно.

– Отец объяснял мне, что Бог даровал человечеству демиургов, чтобы мы учились у них. Он верил, что цель алхимика – всегда стремиться к хохма, к истине, – она берет его за руку. – Он говорил, что истинное понимание мира не дается без боли и жертв. И ссылался на псалом: «Хохма способна сотворить все и сделать все новое». Если кто-то и способен на такое – изменить мир к лучшему, – так только ты.

– Маргарет… – Его голос дрожит.

– И потом, твоя семья будет спасена. Никто больше не умрет из-за него. И ты верил, что он обладает достоинством. Все это благородно.

– Спасибо, – он слабо и нерешительно улыбается, жмет ей руку. – Что нам теперь делать?

– Надо подать клич.

Он замирает.

– Какой?

– Клич смерти.

– Что, извини? Клич смерти? Ты его выдумала.

– Ничего подобного. Надо сделать вот так трижды.

Она приставляет сложенные ковшиком ладони ко рту и издает звук. Поначалу он низкий и негромкий, но нарастает, как прилив. Этот клич, состоящий из трех частей, Бедокур сопровождает возбужденным лаем.