Особо дикая магия

– Я всегда была здесь. Расти рядом с тобой – все равно что умирать от нехватки. От нехватки всего: твоего внимания, твоей защиты, твоего интереса. Я думала: если я ни в чем не буду нуждаться, ничем не стану беспокоить тебя, буду заботиться о нас обеих, пока ты заканчиваешь работу, ты меня полюбишь. Но ничего не вышло. Ты никогда не замечала меня. Тебе было все равно.

– Все было обоюдно. И если ты хочешь изобразить меня такой, тогда, полагаю, и ты меня не замечала. – Эти слова будто окатывают ее ледяной водой.

Значит, она никогда не изменится.

– Почему мой отец так и не прислал письма? – Она ждала от себя разных слов, но только не этих. – Почему так и не вернулся за мной?

Ивлин удивлена не меньше. Она вздыхает, в этом вздохе тоже слышится капитуляция.

– Он хотел забрать тебя с собой. Но я не вынесла бы еще и этой потери. И я предупредила его, что он пожалеет о том дне, когда снова попробует приблизиться к тебе.

Маргарет будто вонзают нож в кишки и в то же время отпускают грехи и даруют прощение. Он не забыл ее. Не бросил. Воспоминания не обманывали ее: он в самом деле был добрым. Мысли о том, какой могла быть ее жизнь, наполняют ее тоской и яростью, терзающими ее, как лесной пожар. Но Маргарет все равно не может заставить себя ненавидеть эту женщину. Когда гнев остывает, он оставляет за собой мрачную уверенность.

Это последний раз, когда ее нога ступила в Уэлти-Мэнор.

– Спасибо, – тихо говорит она. – Пока, мама.

Не дожидаясь ответа, Маргарет толкает дверь. Таксист нетерпеливо сигналит, едва они появляются в свете фар, но ей невыносимо сейчас сидеть в душной машине, ей страстно хочется содрать с себя кожу. И кажется, будто она рассыплется в пыль, если хотя бы сделает вдох. Маргарет оседает на крыльцо, Уэс опускается рядом. Клаксон снова ревет, и Уэс с напряженной улыбкой машет таксисту.

– Урод… – бормочет он и говорит Маргарет: – С твоей стороны это было смело.

– А казалось жестоким и несправедливым.

– Но не было таким, – Уэс обнимает ее. Маргарет хочется утонуть в уютном тепле его тела, в привычном запахе лавра и серы. – Это она была жестока и несправедлива к тебе. Ты ничем ей не обязана, Маргарет. Ты делаешь то, что лучше для тебя.

– Ты правда так думаешь?

– Я не прочь так думать, – Уэс застенчиво улыбается. Не своей обычной кошачьей или заигрывающей усмешкой. Эта улыбка – одна из немногих, какие он приберегает для нее одной. – Но я бы не дерзнул.

Она кладет голову ему на плечо.

– Тебе можно.

– Ну же, – он касается легким поцелуем ее виска, – поедем домой.

33

Город Уикдон выписывает ему чек на очень-очень крупную сумму.

Когда кассир в банке вручает этот чек ему, особое удовольствие доставляет увидеть имя Уолтера Харрингтона, выписанное узкими заостренными буквами, словно в самом акте подписания было некое недопустимое принуждение. Сумма в чеке поражает воображение. Семьдесят пять долларов – больше денег, чем Уэс видел за всю свою жизнь и гораздо больше, чем ожидает увидеть когда-либо вновь. Их хватит, чтобы заплатить за операцию маме. Хватит, чтобы поселиться с Маргарет где-нибудь – где угодно, лишь бы не здесь.

И он надеется, что их хватит, чтобы искупить всю его вину перед родными.

С тех пор как вчера закончилась охота, город опустел. Только крики чаек, скандалящих из-за кусков черствого хлеба, нарушают утреннюю тишину. Со своего места Уэс видит, как волны ласково лижут берег, кроткие, как котята. Свежий бриз, попетляв по улицам, перебирает пальцами его волосы. И не приносит никаких голосов. Никаких тайн мироздания, которые, как ему кажется, он будет пытаться вспомнить до конца своих дней. Ветер пахнет как море, этот запах полон обещаний.

Свою семью он застает вместе с Маргарет в кафе. Они сидят за столиком на открытой террасе, в окружении чемоданов, напоминающих зарождение небольшого города. Его родные верны себе, то есть слышно их издалека. Маргарет попивает чай из хрупкой керамической чашечки и явно пытается решить, забавляет ее или конфузит эта компания.

Уэс подкрадывается как можно тише и закрывает ладонями глаза Коллин.

– Угадай, кто…

Она дергается на своем стуле, машет руками, попадает ему в бок. Весь воздух вылетает из его легких, острая боль пронзает все тело. Медики сказали, что у него сломано ложное ребро, и хотя они сумели ускорить заживление с помощью алхимии, пройдет время, прежде чем он восстановится полностью. А теперь ждать придется дольше.

Коллин зажимает руками рот.

– Господи, прости меня, Уэс!

– Сам напросился. – Кристина с чопорным, почти неслышным стуком ставит свою чашечку на блюдце.

– Надо бы за это лишить причитающейся доли вас обеих, – заявляет он, – но, на ваше счастье, у меня приступ щедрости.

Он выкладывает чек на стол перед матерью. Она ахает – искренне ахает, от чего внутри у него все сжимается.

– Уэс, это слишком много! Я не могу его принять.

Мад делает большой глоток своего кофе.

– А я могу.

Кристина хватает чек со стола.

– Еще чего!

– Дай посмотреть, дай посмотреть! – кидается за чеком Коллин.

– Порвете – убью обеих, – предупреждает Мад.

– Все должны делиться, – безмятежно вставляет Эди.