Осторожно, меняем судьбы!

Марта враз перестала реветь и уставилась на свои руки. Она вертела ими в разные стороны, но так и не могла понять, о чем говорит бабка; поняла только, что что-то с ней глубоко не так, есть искажение, а в чем, почему – не знала.

Но после бабкиных загадочных слов что-то в Марте переменилось. Она больше никогда не заводила речь ни о пианино, ни о музыкальной школе, более того, она постаралась забыть о своем желании стать музыкантом, а вот бабкины слова вспоминала часто. И ей казалось, что вся ее жизнь какая-то… коротколапая.

…Она слушала музыку на дисках, а иногда слышала ее во сне – прекрасную и величественную, как концерты Рахманинова, наполненную светом и радостью, как творения Моцарта, или грустью и нежностью, как лучшие вещи Шопена. Но в последние годы музыкальные сны снились Марте все реже, словно музыка сбилась, устала звучать. И не только в снах Марты, но и вообще в мире.

Марта. Эпизод 2. Детство

Отец Марты бросил ее мать еще до рождения Марты, и, видимо, это наложило отпечаток на судьбу матери – в каком-то главном, женском смысле та была обездолена: замуж так и не вышла, всю жизнь работала, как вол, выбивалась из сил. Какая-то она была подмерзшая, недолюбленная – таких на Руси вообще много; города и села переполнены не растратившими весь свой огромный запас любви и сил и оттого обессилевшими женщинами, для которых не нашлось нормальных мужиков. При этом мать Марты повторяла судьбу своей матери – бабки Марты; та тоже счастливой не была – рано овдовела, одна растила детей и к пятидесяти годам превратилась в крепкую, суровую старуху.

Вслед за бабкой мать Марты тоже то ли закалилась, то ли очерствела от жизненных испытаний, одним словом, посуровела – не верила ни сопливым мелодрамам, ни в выигрышные лотерейные билеты, да и людям не особенно верила – считала, что в этой жизни ничего никому просто так не дается и вообще каждый сам за себя. Кроме всего прочего, мать Марты была уверена в том, что несчастливая женская доля – это у них генетическое, передающееся в их роду по женской линии, а значит, Марте также уготована жизнь «с испытаниями», и нечего ее тогда готовить «в прынцессы». Пусть лучше девочка трезво оценивает свои внешние данные и возможности, тем более что положа руку на сердце внешние данные у нее – средние, да и возможности тоже (звезд с неба наша Мартуся не хватает).

Мать воспитывала Марту в соответствии со своими представлениями о том, что есть хорошо для девочки из скромной, но приличной семьи. И чтобы Мартуся не воображала о себе слишком много, мать ее мягко, но верно осаживала. «Собираешься принять участие в школьном конкурсе чтецов – с твоей-то дикцией? Рисуешь рисунок на художественный конкурс? Ну, Марта, для этого, наверное, нужны какие-то необыкновенные таланты! Думаешь поступать в университет, а знаешь, какой там конкурс?» И бабка вслед за матерью дудела в те же трубы: Мартуся, вряд ли у тебя что получится.

Не получится, не получится – запиши себе это на подкорку и не рыпайся.

Матери казалось, что таким образом она готовит дочь к будущим несчастьям, прививает ей против них иммунитет. Мать старалась, как могла, искренне хотела сделать для дочери, как лучше. Она очень любила Марту.

Марта. Эпизод 3. Юность

После окончания школы Марта поступила в институт на факультет дизайна и на первом курсе влюбилась в своего однокурсника Сашу Смирнова. Кроме того, что Саша был ее однокурсником, он еще был самым умным, обаятельным и красивым, с точки зрения Марты, – самым прекрасным парнем на свете. Марта, привыкшая определять мир в особенных «музыкальных» категориях, считала, что если бы Саша Смирнов звучал, как музыка, то это была бы самая совершенная музыка – Моцарт или Бетховен, к примеру.

В первый раз, увидев Сашу, Марта почувствовала, что ее вдруг наконец-то подключили к «жизненной розетке» – словно бы пропустили через нее мощный электрический разряд: ого, как шарахнуло! Любовь на все двести двадцать вольт – осторожно, опасно для жизни!

Произошедшие с Мартой перемены заметили все вокруг, и в том числе ее новая подруга Рита, учившаяся на этом же курсе. «Что это с тобой, Мартуся? Ты прямо сияешь?» Марта призналась Рите, что влюбилась в их сокурсника Сашу Смирнова, и поделилась с ней – особый знак дружеского доверия – своей сложной «музыкальной» метафорой. Услышав, что Смирнов, если бы он был музыкой, звучал бы как Моцарт, Рита сильно удивилась. Во-первых, сравнение само по себе казалось странным (все-таки Мартуся немного «с приветом»), а во‐вторых, что в этом Смирнове вообще хорошего?

– А что в нем такого необыкновенного? – спросила Рита.

– Все, – твердо ответила Марта.

Рита пожала плечами, но после этого взглянула на Смирнова с интересом: может, и впрямь… Моцарт?