Остров Чаек

Хатин опустилась на корточки и минут десять наблюдала, как над ней кружат гигантские орлы, а те в ответ наблюдали за ней. У нее были дела безотлагательные и те, о которых думать пока не стоило. Вот так вот, все просто.

За ними шел пеплоход. Не толпа, распаленная ведьмой Джимболи, а сам пеплоход. Значит, ему выдали лицензию. Погожий несколько дней ждал, когда наконец губернатор выдаст пеплоходу бумагу на то, чтобы выследить и поймать убийц миледи Пейдж… и вот он ее выдал. Хатин сглотнула и еще раз все обдумала. Пеплоход охотился за ней и ее сестрой как за убийцами. Значит, и губернатор поверил в бредовые обвинения, в эти ядовитые намеки, предъявляя которые Джимболи разожгла в людях безумие: якобы Арилоу стоит во главе заговора хитроплетов – убить других Скитальцев.

Слишком поздно взывать к справедливости и отстаивать невиновность. Им уже вынесли приговор. И если бы не Повелитель и Скорбелла, они были бы уже мертвы. Впрочем, через несколько дней из Погожего явятся другие, они пойдут длинным обходным, но безопасным путем через южные перевалы. Они станут спрашивать о юных хитроплетуньях, одна из которых – совсем не от мира сего…

Гиблый Город – последнее место, где им стоило искать спасения, и, наверное, самое негостеприимное для двух бродяжек…

…Хатин вдруг вспомнила беседу Эйвен и Уиш. Это было давно, в день, когда старший сын Уиш ушел искать возмездия. Слова Уиш звучали резко, словно клекот чайки:

– Ты убедила его пойти? Мало мне дочь потерять, так еще и сын за местью отправился! Уж в Гиблом Городе его точно вздернут на дереве!

Эйвен отвечала:

– В «Возмездии» он найдет друзей и помощь. Вот увидишь.

Да, старший сын Уиш отправился в Гиблый Город искать помощи у тайного общества «Возмездие» и отомстить за убийство сестренки, но он так и не вернулся. Скорее всего, его убили, или же он угодил в тюрьму за покушение. Однако надежда в груди Хатин вновь яростно забила в свой маленький барабан. Возможно, сын Уиш еще жив и его удастся разыскать в Гиблом Городе.

Хатин поднялась на подкашивающиеся ноги и пошла обыскивать птичьи норки. Первая же попавшаяся оказалась занята: в ней сидел кругленький пушистый жилец. Когда тот высунулся наружу, даже голод не сумел заставить Хатин взять в руки камень. Она стала дожидаться, когда птица улетит, после чего раскопала норку. Хатин взяла яйца птицы, завернула их в листья и опустила в лужу горячей грязи, выжидая, пока те сварятся. Когда она разбила скорлупу, изнутри еще сочился клейкий белок, но немного утолить голод яйца все же помогли. Арилоу выглядела опьяненной – долгий побег и припадки прошлой ночи совершенно вымотали ее. Она не противилась, когда Хатин вливала ей в рот недоваренное яйцо.

Хатин отыскала родник, вода в котором не бурлила и имела привычный цвет и отвела к его берегу сонную, спотыкающуюся Арилоу.

– Боюсь, нам снова пора в путь, Арилоу, – сказала она, омывая сестре окровавленные и покрытые ссадинами ноги. Вряд ли Арилоу понимала, что ее пробуют утешить, но для Хатин такое общение давно стало привычным. – Зато дальше нам только под гору. Идем туда… в Гиблый Город. Надо отыскать Феррота, если он еще жив. Надо добраться до «Возмездия».

Глава 14. Окровавленная бабочка

Хатин с Арилоу два часа продирались через сухой горный подлесок, пока не наткнулись на небольшие приветливые ручейки – все они текли в сторону реки у основания Скорбной Лощины.

Когда началась равнина, грубая земля уступила место рисовым полям, поделенным горными тропами на своеобразные квадраты. Повелитель Облаков и Скорбелла остались позади, а в следующие два часа впереди все отчетливее проступали очертания нависшего над сестрами Копьеглава. Когда подошли к городу настолько, что можно уже было различить черные и белые пятнышки овец и коз, щиплющих травку на окраине, Хатин остановилась и стала обустраивать для Арилоу укромное местечко в папоротниках.

– Придется тебя тут ненадолго оставить, – сказала она, кладя сестре на подол туники тяжелый камень, чтобы Арилоу не встала и не убрела. – Я-то неприметная, а вот на тебя люди сразу обратят внимание.

Стряхнув с одежды белый пепел и сняв сандалии, от которых почти ничего не осталось, Хатин босиком побрела к городу. Когда она подошла еще ближе, город рассыпался сотней крытых пальмовыми листьями крыш, собранных в кучу, словно некая огромная и неопрятная птица бросила вить гнездо на полпути. В сердце этого скопления крыш другие, покрытые алой черепицей, образовали ровные круги вокруг стоящей в центре башни. При виде этих великолепных домов, Хатин поняла только, что это – жилища знати, и ей там не место. Чего она не знала, так это того, что в них вообще не было места никому из живых.