Остров мертвых

Не могу сказать, что я с самого начала ощущал чье-то зловещее присутствие. Я просто гулял по влажной прибрежной полосе, вдыхая ароматы моря, когда внезапно спиной почувствовал, как кто-то идет за мной. Бывает, неожиданно просыпаешься среди ночи — теплой, летней, южной, — от неоформленных тревожных дум, хотя никаких причин для беспокойства нет, и ты уже начинаешь чертыхаться, на кой ляд ты так рано открыл глаза, как вдруг из соседней комнаты доносится странный шум, который усиливается и разрастается у тебя в мозгу, и вот уже все нервы напряжены, ты приходишь в состояние боевой готовности, а в желудке — спазм от ужаса, и, замирая, екает сердце; когда дурные мысли внезапно одолевают тебя, кончики пальцев, в которых бегают иголочки, начинают неметь (старинный общечеловеческий рефлекс), ночь кажется темнее, чем обычно, и мнится, что море — гигантская люлька, где качаются чудища, тянущие из вод свои жадные щупальца; в небе светлым пунктиром обозначен след от космического корабля, у которого в любую минуту могут отказать двигатели, и он, как метеор, упадет на землю, расплющив тебя.

Итак, когда я услышал хруст песка позади себя, кровь бросилась мне в голову.

Резко обернувшись, я чуть не растянулся во весь рост. Я споткнулся, зацепившись за что-то правой ногой, и грохнулся на песок, удачно встав на одно колено.

Тут я получил резкий удар кулаком по лицу и свалился набок. Он налег сверху на меня, и мы, сцепившись, покатились по прибрежной полосе. Кричать было бессмысленно: рядом не было ни души. Я, бросив пригоршню песка ему в глаза, пытался дать ему коленом в пах. Я знал, куда нужно бить: на теле человека есть не менее дюжины наиболее уязвимых и болезненных точек. Но у нападавшего была хорошая подготовка, он был крупнее меня и более ловок.

Как ни странно, лишь минут через пять после того, как мы начали драться, я понял, кто это был. Мы боролись у самой воды, — комья мокрого песка летели из-под потных, сплетенных в клубок тел. Он, сделав неожиданный рывок, головой разбил мне переносицу, а когда я схватил его за горло, с силой заломил мне два пальца. В лунном свете я увидел лицо своего противника — и узнал Майка Шендона.

Я понял: или он убьет меня, или я его. Избить до полусмерти было недостаточно. Больница или тюрьма только отложили бы нашу следующую встречу. Если я хотел жить, он должен был умереть. Наверно, его преследовала та же мысль.

Несколько секунд спустя я почувствовал, как что-то острое вонзилось мне в спину. Я отпрянул влево. Если он решил прикончить меня, значит, ему все равно, какими средствами пользоваться. Тогда и мне нечего быть разборчивым; главное — успеть, и нанести ему смертельный удар раньше.

Шендон тащил меня в воду. Когда меня с головой накрыла набежавшая волна, я правой рукой нащупал на дне шероховатый камень.

Он, прикрывшись, отразил мой первый удар. У телепатов в драке есть преимущество: они знают, как поведет себя их противник в следующий момент. Ужасно предвидеть свою смерть заранее — и быть бессильным.

При повторном ударе я попал ему в правый глаз, и, должно быть, предчувствуя гибель, он завыл, как собака, прежде чем я размозжил ему висок. Я стукнул его камнем по голове еще два раза для надежности и, отпихнув труп от себя, стал выкарабкиваться на сушу. Камень выскользнул из моих пальцев и, булькнув, ушел на дно.

Я долго лежал на песке, глядя на звезды, а волны, накатывая, мягко плескались у моих ног, омывая тело моего врага, распростертого в нескольких футах от меня.

Отдышавшись, я обыскал Майка Шендона, и среди его вещей обнаружил боевой пистолет. Он был заряжен и находился в отличном рабочем состоянии. Другими словами, он хотел убить меня своими собственными руками.

Он, взвесив все за и против, пошел на риск и предпочел личную встречу. Шендон мог бы выстрелить в меня из темноты, но он слишком сильно ненавидел меня, чтобы прицеливаться из-за угла. Будь он поумнее, он мог бы стать самым опасным и коварным врагом. Я уважал его за смелость. Если бы он пользовался другими методами, мне было бы легче справиться с ним. Впрочем, если дело касается насилия и преступлений, сам я никогда не позволяю эмоциям увести меня столь далеко, чтобы они диктовали мне средства.

Я сообщил куда следует о разбойном нападении, и Шендон остался лежать на Земле. Где-то в Далласе он превратился в узкую пленку памяти, которая вполне умещается на ладони, — и все, чем он был или надеялся стать, уместилось в кассету весом не более унции. Я думал, что через тридцать дней от него не останется ничего.

Много недель спустя, накануне моего отъезда, я вернулся на то место, которое находилось как раз напротив Токийского залива, если пересечь большую лужу под названием Тихий океан, и я был твердо уверен в том, что прошлое никогда не вернется назад. В воде, прыгая, искривлялись отраженные звезды, и, хотя я об этом не подозревал, на устах у зеленого пейанина уже бродила коварная улыбка: он собирался поудить рыбку в заливе.

* * *

— Безмозглый сукин сын, — сказал я ему.

VI