Остров Понкайо. Наши сердца

Медленно и верно команда теряла рассудок. Не в силах дольше выносить жуткие стоны поселившихся на корабле призраков, пираты с криками бросались за борт и уплывали прочь, позабыв о шлюпках. Обезумевший от бессонницы капитан гонял по углам тени, в порыве гнева о чем-то с ними спорил, через мгновение умолял, назавтра клял и приказывал убираться вон. Он давно перестал следить за курсом. К штурвалу никто не подходил. Колыбель безумия дрейфовала по Тихому океану, пока на нее не наткнулся военный линкор. С трудом был опознан единственный оставшийся в живых член команды, прославленный головорез по прозвищу Весельчак Форо, на счету которого было около двадцати семи потопленных кораблей. Исхудавший и оборванный, с впалыми щеками и выдернутыми волосами, капитан корабля-призрака походил на поднятого из могилы мертвеца. Он что-то бормотал, несвязно, быстро, словно его подгонял внутренний голос или собственные мысли, выкрикивал мольбы о помощи, старался что-то втолковать, но окружающих людей не видел, обращался к кому-то другому. На рее под соленым ветром раскачивались истлевшие тела тридцати двух человек. Это был конец для пиратского фрегата «Славные деньки», за которым моряки военного флота гонялись без малого двенадцать лет. Разве могли они предположить, что в конечном итоге печально известное судно вынырнет из тумана прямо к ним в руки?

За островом закрепилась слава проклятого. На протяжении почти целого века Понкайо обходили стороной. С каждым годом его первобытное начало проступало все сильнее. Каменные стены опустевших домов стачивались ветром и дождями, под натиском буйно цветущей растительности покрывались трещинами, осыпались, крыши обваливались, и звук падающих камней единственный нарушал кладбищенское молчание поселения, в котором поселилась неугасимая скорбь.

Но с течением времени связанные с Понкайо суеверия потеряли силу, границы людского понимания и восприятия расширились, и в середине XVIII столетия на остров потянулись археологи, экспедиционные группы и прочие заинтересованные личности. В заметках путешественников, побывавших на Понкайо в те дни, когда в поселении еще звучала жизнь, встречались упоминания о монастыре и даже зарисовки быта монахов, интерьера церкви и келий, а также церковной сокровищницы, где хранились священные сосуды, алтарные принадлежности и другие произведения литургического искусства. Сокровищница располагалась непосредственно под церковью – от усыпальницы с каменными саркофагами ее отделяла всего одна дверь. Из усыпальницы можно было попасть в каменоломни, а оттуда пройти в поселение, но вход в туннели был перекрыт кованой решеткой, которая всегда оставалась на запоре. Так было записано в путевых заметках со слов понкайовцев.

Рисунки и подробные описания литургического богатства XII века вскружили кладоискателям голову. Процессионный серебряный крест, позолочено-серебряный дискос с изображением причащения апостолов, серебряная рипида с херувимом, серебряный оклад книги с изображением апостола Петра, серебряные ведерко и чаша. Кроме того, прекрасный ларец из слоновой кости с накладками из позолоченного медного сплава и резными картинами из жизни Адама и Евы и сценами их грехопадения. А внутри ларца – серебряная с позолотой лжица, ситечко из серебра, серебряная кадильница и, наконец, два потира: золоченый, с крестами, и позолочено-серебряный, с изображением фигур апостолов.

Передать в дар музею, прославиться, обессмертить свое имя!.. Страшно подумать, сколько людей лишилось из-за этого покоя, сколько заплутало в подземных коридорах, пытаясь отыскать путь к усыпальнице монастыря. И те, кому все же удалось добраться до желанной цели, никогда и никому не смогут рассказать, что они увидели за кованой решеткой. После взрыва, разнесшего монастырь вместе с церковью, она погнулась и намертво застряла в просевших каменных сводах. Факелы и свечи продолжали гореть, создавая в усыпальнице необъяснимую торжественную атмосферу. Воздух был наполнен ароматом воска и горящих лампадок. Последнее предупреждение, которое бросил Понкайо, давая людям шанс побороть свою жадность, развернуться и уйти. Но его никто не услышал.

Между каменными саркофагами со святыми мощами, под слоем изжелта-белой пыли, насеянной сводами известняковой пещеры, лежали человеческие останки в обрывках одежды. В дальней стене из полумрака проступали очертания деревянной двери с крупным железным крестом по центру. В попытке добраться до желанной добычи охотники за наживой решили выломать решетку, но когда своды содрогнулись от ударов молотка по долоту, Понкайо в ярости ударил в ответ и обрушил на головы кладоискателям град камней. Он грохотал и свирепствовал, пока не выдохся и не погрузился в мрачное молчание. Мелкие камешки еще долго с резким стуком соскакивали вниз и укатывались в пыль, но увидеть это или услышать было уже некому. Проход в усыпальницу и церковную сокровищницу навечно оградило от чужого жадного взгляда и загребущих рук.