Острова, затерянные во льдах

— А мы с Серегой, — сказал в один из таких дней гидролог, мечтательно глядя поверх наших голов, — отправимся к себе на курорт раньше всех. Вот только солнце взойдет, запряжем собачек в сани и двинем в пролив. Палаточку поставим, будем там кофеи попивать…

— И нерпы к вам придут? — осторожно спросил я, пытаясь навести разговор в нужное мне русло. В тот момент я уже завидовал ему, ибо какая-то смутная тоска и неудовлетворенность однообразной жизнью на станции начинали глодать душу.

— Не веришь, — понимающе усмехнулся гидролог. — Конечно, придут, куда же им деться! Поедем, можешь сам посмотреть.

Я едва удержался, чтобы не подпрыгнуть от радости. Значит, он меня берет, сам приглашает!

— Только барином тебя катать, — продолжал гидролог, — у нас с Серегой возможности нет. Придется поработать, помочь. Но должность я тебе нетрудную дам. Будешь «записатором».

— Согласен. — как можно спокойнее ответил я, и мы ударили по рукам.

Теперь я с еще большим нетерпением стал ожидать восхода солнца. Заря разгоралась все ярче и ярче, но, когда казалось, что оно вот-вот появится, небосвод начинал исподволь тускнеть, заря переходила в закат, и огненное зарево, свернувшись в узкую ленту, исчезало за горизонтом. Воцарялась темнее прежней ночь. Загорались звезды, и, рассекая небо, вспыхивали первые полосы зеленоватых полярных сияний.

А за два дня до восхода погода резко ухудшилась и разыгралась сильнейшая пурга. Ветер сотрясал стены домов, рвал полы шуб, норовил сбить с ног, залеплял лицо снегом. За пеленой снега едва виднелась тропа, и, отправляясь обедать, я все думал, как бы не промахнуть и не угодить в море мимо домов. Старожилы припоминали, что такая пурга — обычное явление на мысу перед восходом солнца. И верно: как только солнце поднялось, пурга прекратилась. Но стихло ненадолго. Через два дня разыгралась пурга свирепее первой. Она не прекращалась целую неделю, а когда утихла, гидролог решил, что самое время нам отправляться в пролив.

— Трех пург подряд еще не бывало, — сказал он. — Но если и начнется, то не раньше, чем дня через два, успеем удрать.

С утра мы облачились в унты, меховые брюки, куртки, сразу же прибавив к собственному весу килограммов по десять и став похожими на водолазов в скафандрах. Затем, как всегда, небритый, заросший трехдневной щетиной каюр Серега стал запрягать собак, выводя их по одной из котуха. Собаки у него были неплохие. Рослые, лохматые, настоящие полярные псы, но все как одна со странным дефектом: у некоторых псов хвостов не было вовсе, а у других торчали небольшие обрубки. Каждый приезжающий на станцию, увидев собак впервые, непременно принимался клясть дурака-каюра, удумавшего отрубить собакам хвосты. Но каюр тут был ни при чем. Он не рубил собакам хвосты — такими они рождались, а отчего, он никак понять не мог, ибо прежние собаки все были с пушистыми хвостами.

— Подумаешь, без хвостов! — сказал гидролог. — Лишь бы сани тянули! А тянут они, черти, отлично, вот посмотришь. Кстати, в Атлантике есть остров, где рождаются кошки без хвостов. Так островитяне только гордятся этим.

И мы принялись грузить на нарты вещи. Тяжеленные аккумуляторы, газовый баллон, палатку, ящики с приборами, лебедку, пешни, топоры, газовую плитку, мешки с едой, ружья… Мне показалось, что такой груз собаки и с места не сдвинут. В довершение всего на нарты уселись и мы сами. Но бесхвостые, радостно взвыв, поднатужились и так резко взяли с места, что каюр, собиравшийся было вскочить на нарты на ходу, подпрыгнув, промахнулся и шлепнулся на снег. Пришлось нам оглашенными голосами, подделываясь под него, кричать: «Ля…ля…ля…», пока собаки не остановились.

Ровную полосу припая собаки одолели легко. А затем пришлось впрягаться в лямку и нам. В торосах приходилось соскакивать, проталкивать на ухабах нарты, крушить ломиком лед, пробивая для них дорогу. Иногда разгружать, перетаскивать груз на себе через ледяные гряды, вновь загружать и увязывать нарты. При крепчайшем морозе, стоявшем в тот день, от такой работенки вскоре становилось жарко, а стоило сесть на нарты, как холод начинал пробирать до костей. И тогда приходилось снова соскакивать с нарт и, поспевая за ними бегом, до нужной кондиции разогреваться.

Весь день мы пробивались во льдах, стремясь выйти к середине пролива Вилькицкого, где были большие глубины. И когда наконец добрались до нужного места и собаки улеглись на снегу, все заиндевелые, высунув языки, дыша, будто в сильную жару, мне подумалось, что и у нас сейчас, вероятно, вид не лучше.