От чистого сердца

И все равно, звания званиями, а для меня самое важное мой зритель. Вспомнилась история с народной певицей Лидией Андреевной Руслановой. Раньше был такой театр массовых представлений, его возглавлял Илья Яковлевич Рахлин, создатель Ленинградского мюзик-холла. Он делал на стадионах сборные концерты с популярными артистами. В одном таком концерте мы с «Дружбой» принимали участие. Всех актеров вывозили на стадион – кого на лошади, кого в карете, кого на машине. Начиналось представление с Ленина, он выезжал на броневике.

После своего номера я была в обычной комнате, грим-уборных тогда не было. Рядом сидела женщина с косами, в красивом народном костюме, но я не знала её. «Я Лидия Русланова, – сказала она. – Мне понравилось твое выступление. Ты молодец. Выступала для простых людей, а как хорошо они тебя принимали». – «Так у меня уже пластинка есть», – решила я похвастаться. «Представляешь, у меня не было пластинок, – ответила она. – Я выступала и для богатых, и для бедных. Для богатых в простой одежде, а для бедных в самой роскошной, вот как сегодня».

В парижском зале «Олимпия» мне сказали почти тоже самое: «В зале богатые люди. Вы должны быть скромно одеты». Представляете, какое совпадение – простая русская певица знала, в каком наряде нужно выйти к публике. Она мне рассказала историю, как пела после Победы на ступенях рейхстага и какой-то солдат подарил ей ветку сирени. Прошли годы, и на её концерте в Горьком или Смоленске на сцену вышел пожилой человек с букетом сирени и сказал, как в 1945 году подарил ей ветку сирени в Берлине. Я попросила поэта Соломона Фогельсона написать стихи об этом. Красивая получилась песня, но я её мало пела, сейчас, наверное, уже никто и не помнит её.

Публика бывает разная, – темпераментная и наивная, как на Кубе. Интеллигентная, требовательная, которую не купишь мишурой, как в Париже или Варшаве. В Берлине публика требует, чтобы любая песня была на немецком. Меня заставляли петь на немецком «Дорогой длинною», пыталась отказаться. «Мы вам платим, госпожа Пьеха, и вы должны спеть». Выучила. Мне с публикой повезло – она очень пластичная. Если пела веселую песню, просила подпевать, спускалась в зал и пела вместе с ней.

Однажды пела в американском ресторане Шуфутинского для русских «Огромное небо». Перед выступлением сказала: «Очень прошу оставить сейчас еду и рюмки. Я пришла к вам, чтобы вы послушали меня. Когда я уйду, вы поедите». И они слушали меня. Потому что артист, как дирижер, может задать тон – какой он будет, такая будет и публика. Если он развязный, то и люди в зале будут такими. У меня даже есть такая оценка выступления: если во время того, как я пою важную для себя песню, кто-то уронил номерок, значит, виновата я – плохо спела, не сумела сконцентрировать внимание публики на песне.

Я знаю, что обладаю способностями растопить даже самые холодные сердца. Ко мне приходят письма следующего содержания: «Десять дней после вашего концерта я летал» или «Я вас терпеть не могла, друзья насильно привели меня на Ваш концерт, и теперь я все время пою ваши песни». Правда, иногда любовь людей ко мне находит весьма странные проявления. В середине 90‑х, накануне выступления в концертном зале «Россия», я получила целую серию писем от одного и того же человека. Вот о чем там говорилось: «Ты мне не дала денег, чтобы купить билет на твой концерт, и поэтому я решил прямо на сцене облить тебя кислотой». Я дала прочитать эти послания сотрудникам зала «Россия». Они выстроили при входе билетеров особым образом, но ведь все равно трудно рассмотреть в толпе человека, который несет кислоту… Концерт прошел благополучно, и, когда я уже забирала цветы, нашла записку: «Ты меня прости, я посмотрел твой концерт, поплакал и раздумал обливать тебя кислотой».

Быть на сцене – большая ответственность. Надо постоянно искать себя, искать новые пути к сердцам людей. В свое время я стала комментировать свои песни, чтобы публике создать настроение. В дальнейшем эта форма общения со зрителем «ушла в народ», что называется, и многие артисты взяли её на вооружение.

Позднее я стала родоначальницей традиции, когда артист в свой день рождения выступает с сольной программой. Первая моя программа так и называлась – «День рождения вместе с вами». Может быть, это произошло потому, что я очень люблю свою публику и называю её «наполеоновской гвардией», в шутку, конечно!

«У молвы на виду…»

Популярность порой рождает самые нелепые домыслы и слухи. Много лет назад я проходила обследование в Ленинградском онкологическом институте. Каждый день моталась туда на такси, и в итоге выявили у меня «страшную хворь» – переутомление, с этим диагнозом я и улетела на гастроли, а таксисты перестали возить меня в институт онкологии. И пустили слух, что Пьеха умерла. У нас же таксисты всегда были в курсе всех горячих новостей!