От руин Карфагена до вершин Атласа

О жажде более близкого ознакомления с достижениями советской науки, прежде всего арабистики и африканистики, свидетельствовал «круглый стол», организованный на факультете гуманитарных наук Рабатского университета уже после завершения коллоквиума. В нем участвовало 15 человек, в основном преподаватели университета, но также представители и других научных центров столицы Марокко. Тема «круглого стола» была та же: «Советские историки и социологи о Марокко». Но разговор вышел за рамки данной темы. Приведу наиболее характерные вопросы: «Советские исследования древнейшей истории достаточно многочисленны, но почему они не затрагивают или почти не касаются стран Магриба? Как вы изучаете историю искусств? Как организовано изучение истории арабов вообще и Магриба в частности? Как у вас теперь относятся к азиатскому способу производства? Как вы устанавливаете взаимоотношения между политической, социальной и культурной историей? Какое место в вашей науке занимает востоковедение? Как вы интерпретируете историю доколониального общества в Марокко и вообще каковы ваши подходы к тем или иным проблемам Марокко?»

Задавший последний вопрос Абд аль-Ахад Себти интересовался также методологическими подходами советских историков к анализу средневековья и вообще к периодизации истории. Жермен Аяш, более знакомый с нашими работами, спрашивал о различиях в направлении исследований Института востоковедения и Института Африки Академии наук СССР, а также какими источниками мы пользуемся при изучении новейшей истории Марокко. Бен Аббуд, ныне наиболее видный в Марокко исследователь истории арабо-мусульманской Андалусии, много работавший в Англии и Испании, задавал вопросы о сравнительном вкладе русского и западного востоковедения в изучение арабского мира, а также о возможностях серьезных занятий в СССР историей и культурой андалусских арабов. На весь этот шквал вопросов я отвечал как мог с помощью Н. Н. Дьякова, присутствовавшего на встрече и благодаря своему опыту работы в Ленинградском университете сумевшего более полно удовлетворить любопытство марокканцев, интересовавшихся организацией высшего образования в СССР, трудами наших филологов по арабской текстологии, а также по диалектам арабов Средней Азии, которыми в свое время тщательно занимался известный грузинский лингвист академик Церетели (надо помнить при этом, что между университетами Рабата и Тбилиси установлены прямые связи еще в 70-х годах).

Географы, историки, социологи

Заключительное заседание коллоквиума состоялось в актовом зале университета, носящем имя великого арабского географа аль-Идриси. Зал, по объему несколько меньший, чем Комаудитория в старом здании МГУ на Моховой, круто вздымался от сцены вверх широким амфитеатром. Производили впечатление искусная резьба на потолке мавританского стиля и огромный портрет короля Хасана II. Руководители секций зачитали принятые решения и подвели итоги работы. После этого заседание было перенесено в ресторан, где примерно два-три часа чисто восточного кейфа, заполненного неспешно-тягучими беседами под заунывные мелодии андалусского оркестра в сплошном облаке табачного дыма, предшествовали обильному угощению. Во время этой встречи, как и в перерывах между заседаниями, мне удалось познакомиться со многими марокканскими и иностранными участниками коллоквиума.

Я также побывал в Институте научных исследований при Рабатском университете, который возглавляет бывший дипломат (он был когда-то послом в Ливии) и маститый историк Абд аль-Хади Тази. Институт расположен в университетском городке Суиси-2, рядом с Высшим институтом журналистики и Национальной школой информатики, примерно в получасе езды от главного здания университета через зеленый район Агдал, по проспектам Ибн Батуты, Объединенных Наций, Франции и Ма аль-Айнайн. Здание института— двухэтажное, белое, малопримечательное — смахивало скорее на поликлинику. Но здесь работают видные ученые, известные и за пределами Марокко. В частности, на двери одного из кабинетов я увидел табличку с именем Абд аль-Кебира Хатиби, крупнейшего марокканского социолога, чьи работы часто печатаются во Франции, США и других странах. Именно его имя прежде всего назвал Абд аль-Хади Тази в начале рассказа о работе института.