От руин Карфагена до вершин Атласа

Сам Тази, рыжеватый пожилой человек невысокого роста с зелеными глазами, весело поблескивавшими под крутым лбом, чем-то отдаленно напоминал тогдашнего тунисского президента Бургибу. Он много раз бывал в СССР, восхищен Москвой, высоко ценит хранилища арабских рукописей в Ленинграде и Ташкенте, воздает должное мечетям, медресе и вообще памятникам мусульманской архитектуры Самарканда и Бухары. «Нам с вами нужно установить прямые контакты, — говорит он, — вести научный обмен. Мы можем предоставить вам любые наши публикации по истории, социологии, антропологии, лингвистике. К сожалению, мы не получаем никакой информации о советских публикациях, посвященных Марокко и вообще арабским странам. Я бы очень хотел, в частности, познакомиться с последними изданными у вас каталогами арабских, персидских и тюркских рукописей, имеющихся в хранилищах СССР».

Тази рассказывал о работе Института, о его наиболее выдающихся сотрудниках, особенно о Мхаммаде Бен Аббуде, который защитил в Эдинбургском университете диссертацию. Она в 1983 г. была опубликована на арабском языке в Тетуане под названием «Политическая и социальная история Севильи в эпоху удельных княжеств». Узнав, что я интересуюсь историей арабо-мавританской Андалусии и ее связями с Магрибом, Тази сказал: «Вам надо определить, что именно вас интересует. Ведь литература по Андалусии необъятна. Бен Аббуд написал о периоде «удельных королей» XI в., я — о более позднем времени правления в Андалусии магрибинской династии Альмохадов. Некоторые авторы писали о ранних этапах прихода арабов на Иберийский полуостров, даже подробно описывали арабские племена, там расселившиеся».

Разговор, естественно, зашел о советских исследователях андалусских сюжетов; большинство из них живут в Ленинграде. Тази стал вспоминать свои впечатления от Ленинграда: «Это чудесный город. У вас прекрасная страна. Прекрасен Эрмитаж, где я нашел дары марокканских султанов русским царям. А вы знаете, что директор Эрмитажа — член нашей Королевской академии? Я очень рад, что своим скромным вкладом в изучение истории русско-марокканских связей могу помочь делу сближения наших народов».

Пока мы разговаривали, референт профессора прямо тут же, в его кабинете, сделал ксерокопии двух статей Тази о русско-марокканских отношениях. Они были опубликованы в 1967 и 1975 гг. в издаваемом его институтом журнале «Аль-Бахе аль-ильмий» («Научное исследование») и посвящены развитию официальных контактов между Россией и Марокко, начиная с переписки между султаном Сиди Мухаммедом Бен Абдаллахом и Екатериной II в 1783 г. и кончая обменом дипломатическими миссиями в 1899 г. Вручив мне оба текста вместе с каталогом всех статей журнала за 1964–1984 гг., Тази сказал: «Я считаю, что контакты между учеными разных стран особенно важны, так как они могут исправить ошибки политиков».

Я получил от пего также интересную 40-страничную брошюру «Биографии правителей Марокко, чье правление совпадало с началом каждого века хиджры». Такое внимание к мусульманскому летосчислению и соответствующему восприятию истории свидетельствует о силе традиций ислама в стране и их влиянии не только на духовный мир, но и на подход к научным исследованиям.

Мой собеседник подарил мне вдобавок рекламный проспект своего десятитомника по истории марокканской дипломатии. Это всего полтора листа плотной глянцевой бумаги, на котором великолепной игрой различных оттенков желтого, красного, синего, зеленого и черного цветов переданы рекламные изображения всех десяти томов, краткая аннотация всего сочинения на арабском, английском и французском языках, изображения печатей различных правителей Марокко, а также отрывки из их посланий английской королеве, папе римскому, президенту США и королю Франции. Уместилась здесь даже взятая из книги иллюстрация, запечатлевшая сцену приема аббасидским халифом в Багдаде в 1097 г. посольства Юсуфа ибн Ташфина, основателя династии Альмора-видов и к тому времени повелителя Магриба и Андалусии. Невольно подумалось, что всякий, взявший в руки этот прекрасный проспект, либо обязательно приобретет сочинение Тази, либо хорошо запомнит его и будет рассказывать о нем другим. При этом трудно не загрустить (или не впасть в раздражение), вспомнив о состоянии рекламы научной литературы у нас.