От руин Карфагена до вершин Атласа

Главное в программе «У Али» — это не столько угощение, сколько развлечение. Попеременно в каждом из шатров появляется тот или иной ансамбль музыкантов, певцов и танцоров. Перед нами как бы демонстрируются обычаи, фольклор и самобытное искусство разных племен Южного Марокко. Первыми изумили нас своими высокими прыжками и резкими выкриками в сопровождении ударов в бубен воинственные берберы в белых гандурах (длинных рубахах) и тюрбанах, повязанные красными шарфами и с кривыми кинжалами на боку. «Это — танец племени гувара из области Тарудант близ Агадира», — объясняет Латауи. Вспоминаю, что Тарудант называют «жемчужиной долины Суса». Западногерманский географ Хорст Меншинг писал в этой связи в 1953 г.: «В Марокко нет другой столь же изолированной области, как Сус. Хотя его берберские племена, составляющие многочисленную группу шлехов, впитали в себя арабские, а также… негроидные элементы, они все же представляют замкнутую группу племен, у которых преобладает берберское начало». С тех пор прошло, правда, более 30 лет, и ныне почти всех шлехов, распространившихся по стране, называют, особенно в городах, «суси». Мне приходилось встречаться с ними — бизнесменами, официантами, шоферами. Они славятся предприимчивостью, сплоченностью и особой чуткостью ко всему новому, современному. Но, взглянув на танец племени гувара, думаешь о том, что те, кого именуют суси, далеко не однородны. Они могут быть и горожанами (предпринимателями, интеллигентами, рабочими современных предприятий), но могут быть и крестьянами, многое сохранившими от традиционного быта и образа жизни. Как и всюду в Марокко, социальное начало выдвигается на первый план, вытесняя все прочие, что не мешает, однако, сохранению в сфере культуры региональной и племенной специфики.

После продемонстрированного танцовщицей со сдвинутым на бедра поясом варианта танца живота, именуемого здесь «восточным танцем» и исполняемого под мелодию, очень напоминающую лезгинку, в шатер вошли «гнауа» в круглых шапочках из красной парчи, заполнив все громом барабанов и медных инструментов, звуками кастаньет. Высокие прыжки, неописуемо быстрый ритм, стремительно вращающиеся длинные кисточки на шапках и почти акробатические номера наиболее юных танцовщиков вызывали восторг публики. После них вышел хор женщин, преимущественно немолодых, в цветастых одеждах и со множеством бус и монист, а главное — самого разного цвета кожи, от белого до полностью черного. Пели они то по-берберски, то по-арабски. «Они — из Уарзазата, места, где издавна было много харратинов, то есть чернокожих африканцев, занимавшихся земледелием. Они там всегда жили среди арабов и берберов и всегда знали их языки». Так объяснили мне феномен разнообразия внешности и двуязычия певиц.

Последними в тот вечер выступили берберы из района Хенифры в горах Среднего Атласа. Они также пели на двух языках, ибо почти все берберы Среднего Атласа двуязычны. Изумительно играли и пели хором мужчины в белых гандурах. Еще прекраснее танцевали женщины в красных платьях и с распущенными волосами, которыми они то мелко трясли, то касались ими земли, то вращали длинными густыми прядями и косами с вплетенными в них бусами. Когда танец кончился, крики одобрения на арабском, итальянском и португальском языках — «Шукран! Грацие! Обригаду!» — раздались из разных углов шатра. Мы слышали, как в других шатрах точно так же благодарили артистов по-французски, по-немецки и по-английски.

Завершилось празднество представлением на манеже. Сначала над возвышающимися над ними крепостными башнями проплыл в уже наступившей темноте сказочный ковер самолет с персонажами «Тысячи и одной ночи». Затем мы наблюдали старинную конноспортивную игру «фантазиа»: одетые бедуинами всадники стремительной лавой неслись по песку, вздымая облако пыли и издавая гортанные крики, одновременно давали залп из ружей и замирали на месте, стараясь сохранить равнение в строю. «Фантазиа», которую мне довелось видеть в самых разных странах Магриба в различное время, является своего рода традицией фольклорных и других массовых представлений. Говорят, что она как бы отображает самые первые бои с колонизаторами, когда магрибинские всадники налетали на противника молниеносно, стремясь устрашить, психологически подавить его, и стреляли только в упор, так как пуль и пороха (ввозимых тогда из-за границы) у них было мало и приходилось использовать их крайне бережно. Однако к этому, разумеется, не сводится все значение этой традиции. Как и любой конноспортивный праздник, «фантазиа» — повод для демонстрации бедуинских костюмов, оружия, джигитовки и вообще умения ездить верхом.