Отчуждение

– Пока только одно. Деловое. Я докладывал, что собрал для анализа некоторый материал. Образцы металла, остатки едкого следа. Как бы мне передать его ученым для исследования?

– Я созвонюсь с экспедиционной группой Академии наук – такая срочно создана и готовится вылететь на место. Возможно, будет с тобой тесно взаимодействовать. И вместе с учеными мы что-нибудь придумаем. Пока образцы никому не показывай и тем более не передавай. В них, возможно, скрыты новые, пока недоступные для нас технологии. И с твоей помощью они станут доступными. Наших ученых уже заинтересовали кадры, где космолет защищается каким-то облаком, и крылья его тем же облаком укрыты.

– Своего рода динамическая защита, – сказал я.

– Не знаю, какая защита, но – надежная. Только не против лазерных пушек, которые стреляют, видимо, с большого расстояния.

– Мне показалось, они стреляют вообще ниоткуда. Из чистого неба. И моим бойцам так же показалось. Мы дважды такую стрельбу наблюдали. И предположили, что лазеры работают.

– Ученые, а я с ними уже разговаривал и буду разговаривать еще, когда ты пришлешь и новые, и старые записи, говорят, что выстрелы лазерами произведены из-за пределов земной атмосферы. Откуда-то из ближнего космоса. И потому лучи становятся видимыми только в момент пересечения атмосферы.

– Нам бы такие лазеры на спутники…

– У нас такое оружие разрабатывается для самолетов шестого поколения, но еще, естественно, не опробовано, поскольку и самолетов шестого поколения пока не существует. Это вопрос, возможно, полутора десятилетий.

– А разница в цвете лучей?

– У нас с тобой, Троица, одинаковые вопросы возникают. Я тоже об этом спрашивал. Ученые говорят, это разница в технологии изготовления боевых лазеров, и только. Луч вообще можно сделать невидимым. Наша наука сейчас как раз разрабатывает такую лазерную пушку…

Глава пятая

Я не стал сразу «убивать» своих солдат сообщением о том, что мы застряли в Земле Отчуждения на неизвестное время, возможно, на несколько десятилетий. Такое сообщение в состоянии сломить дух любого человека. Это примерно то же самое, что сейчас объявить всем, что каждый из моих бойцов приговорен судом к двадцатилетнему как минимум заключению. Только за то, что они оказались здесь. Без их личной вины в том. Пусть здесь и не тюрьма, тем не менее у всех есть семьи, родные, любимые, которые ждут. У всех есть планы на устройство в будущей жизни. Все они молоды и полны надежд на будущее.

Даже мне сообщение ударило по голове. Чувствовалось, как в моем мозгу зарождается сильный жар. Я вернулся на место ведущего, сменив старшего сержанта Камнеломова.

– Что с вами, товарищ старший лейтенант? – спросил Камнеломов.

– А что? – поинтересовался я, как ни в чем не бывало. – Снова волосы почернели?

– Нет. Лицо, как помидор, красное…

– Жарко, наверное. Кавказ…

Жарко-то было жарко, против этого старшему сержанту и возразить было нечего. Вторая половина дня на Кавказе, даже на Северном, всегда переносится труднее, потому что солнце и скалы, и камни прогревает, и они жаром дышат. И скорее всего жарко было всем. Но покраснело лицо только у одного меня. Я сам это почувствовал. Оно не только покраснело, но и налилось чем-то тяжелым, стоило большого труда не открывать рот, потому что челюсть просилась оторваться.

Но я только головой помотал, расслабился, хоть и мысленно, но достаточно жестко приказал своему организму – и почувствовал, что жар уходит. Чувство ответственности за судьбу бойцов взвода не позволяло мне плохо себя чувствовать. Сработала саморегуляция организма. Отработанный и почти всегда действенный механизм. И жар из головы очень быстро стал уходить. Наверное, вместе с краснотой на лице. Спрашивать об этом старшего сержанта я не стал, чтобы не заострять лишнее внимание.

Однако сам Камнеломов то ли мне не доверял, то ли просто опасался моего состояния и потому старался держаться неподалеку. Я никогда не страдал ни гипертонией, ни гипотонией, но Камнеломов этого не знал и взялся за мной тайком посматривать. Я не забыл включить внутривзводную связь и, когда мы поднялись на последний по пути хребет, всех предупредил:

– Соблюдаем повышенную внимательность. Допускаю, что банда Арсамакова уже здесь и ждет или нас, или вертолеты, чтобы напасть.

– А когда вертолеты должны быть, товарищ старший лейтенант? – спросил младший сержант Рахметьев.

– Да кто их сейчас сюда пустит… – за меня попытался ответить ефрейтор Ассонов. – Чтобы еще и вертолеты подбили? Не раньше чем завтра или даже послезавтра. Когда все успокоится. А то и неделю ждать придется.

Иногда нас с операции тоже снимали вертолетами.

– Резонно мыслишь, – согласился я. – Но хватит болтать. Всем соблюдать повышенную внимательность. При виде летчиков – тоже. Они могут с перепугу начать стрелять. Стреляли же в меня, когда я над ними летал.

– Они вас, товарищ старший лейтенант, за НЛО приняли, не иначе, – пошутил Камнеломов.

Пресекая дальнейшие разговоры, я не ответил и поднял бинокль с включенным тепловизором. Но команду отдать все же пришлось: