Отдай мою кровь

Георгий Иваныч улыбается.

– Что лыбишься? – интересуется Игорь Аркадьевич.

– В депутата мы с ним сыграем, – отвечает Георгий Иваныч, улыбаясь еще шире. – Так называется подвешивание на одной руке. Типа – депутат голосует.

– Если все сложится, – Игорь Аркадьевич стучит костяшками пальцев по столу, – то в понедельник и начнете… хм… голосовать.

Тверь, 15 февраля 2019 года, пятница, 16:05

Опенспейс телеканала «Тверские аспекты». Маша сидит за своим столом. Правая рука ее лежит на мышке, а в левой – мобильный телефон.

– Спасибо вам, Александр Дмитриевич! – бодро говорит Маша. – Вы просто волшебник! Еще раз прошу прощения за беспокойство, но вы же знаете папу. Он сказал, что интервью лучше сделать сейчас, потому что в первые дни после назначения Раймонду Ренольдовичу явно будет не до общения с журналистами…

Одновременно с разговором Маша просматривает новостные сайты.

– Александр Дмитриевич, я ваша должница по гроб жизни!.. Нет, как можно! Я всегда заранее приезжаю, чтобы собраться с мыслями, настроиться на нужную волну… Спасибо вам огромное! До свидания!

Закончив разговор, Маша оборачивается к сидящей справа брюнетке в строгом офисном костюме синего цвета и спрашивает:

– Лана, тебе репортаж с исторической выставки шоколада еще актуален?

– Более чем! – отвечает та.

– Тогда пиши мне, Максу и Лехе командировку на понедельник, – говорит Маша.

– По понедельникам музеи обычно закрыты.

– Вот именно! – кивает Маша. – Снимем все спокойно, без мельтешения. Я сейчас договорюсь…

Верхний Сволочок, 15 февраля 2019 года, пятница, 19:15

Малая гостиная в коттедже Зажерильского. Светлана Витальевна и Наина Семеновна ужинают за круглым столом, накрытым белой скатертью. Светлана Витальевна одета в ярко-оранжевый трикотажный брючный костюм. На Наине Семеновне – черный шелковый халат, расшитый золотыми цветами и тюрбан из черного шелка, с неизменной брошью. Она есть свиную отбивную с тушеной капустой, а Светлана Витальевна уныло жует салат с рукколой и проростками бобов.

– Сил моих нет смотреть на то, как ты себя мучаешь! – ворчит Наина Семеновна. – Если хочешь похудеть, то уволь всю прислугу и веди дом сама. Через месяц будешь, как тростинка…

– Да я раньше сдохну! – усмехается Светлана Витальевна. – Во время первой же уборки. Нет, я лучше так…

– А зачем вообще тебе худеть? – Наина Семеновна кладет вилку с ножом на тарелку, откидывается на спинку стула и смотрит на дочь. – Ты же не толстая! Помнишь, мы с тобой в музее Прадо видели «Трех граций» Рубенса?

– Ах, мама, ну при чем здесь Рубенс! – раздраженно говорит Светлана Витальевна. – Рубенс жил четыреста лет назад, а сейчас другие стандарты!

– А Софи Лорен? А Анфиса Чехова? – Наина Семеновна иронически прищуривается. – Дураки придумали моду на селедок, и дураки же за нее держатся. Женщина должна быть с формами, это аксиома. Я смолоду была такой же пампушечкой, это с возрастом малость подусохла. И что? Разве я комплексовала по этому поводу? Знаешь, у кого я твоего папу отбила?..

– Ну как же не знать! – Светлана Витальевна страдальчески закатывает глаза. – У артистки Терентьевой. Они уже собирались пожениться…

– Но тут твой папа познакомился со мной! – глаза Наины Семеновны торжествующе сверкают и камень на ее тюрбане тоже сверкает. – Ты думаешь я его чарами приворожила? Не было никакой необходимости! А спроси почему?

– Потому что папа был умным человеком и разбирался в женской красоте, – заученно отвечает Светлана Витальевна. – Но то папа. А Женечка совсем другой…

– Он что-то сказал по поводу твоей внешности? – ледяным голосом интересуется Наина Семеновна. – Что именно?

Ее глаза превращаются в узкие щелочки, а камень на тюрбане начинает темнеть.

– Он говорит, что я самая лучшая, – лицо Светланы Витальевны расплывается в улыбке. – Знаешь, как он меня называет…

Она смущенно умолкает и потупляет взор.

– Говори, раз начала! – требует Наина Семеновна.

– Светулька-красотулька, – лепечет Светлана Витальевна.

Взгляд Наины Семеновны смягчается, а камень на тюрбане из черного становится красным. Она снова принимается за отбивную.

– Но ведь всегда можно стать лучше, – рассуждает Светлана Витальевна. – Мне бы не помешало сбросить пять-шесть килограмм, да и нос немного хотелось бы подправить…

Наина Семеновна шепчет что-то неразборчивое. Камень на тюрбане приглушенно вспыхивает. Длинноватый нос Светланы Витальевны раздается вширь и становится похожим на баклажан. Светлана Витальевна ойкает, вскакивает так резко, что ее стул отлетает в сторону, и бросается к круглому зеркалу, висящему над сервантом.

– Так лучше? – ехидно спрашивает Наина Семеновна.

– Мама!

Наина Семеновна снова что-то шепчет. Камень на тюрбане снова приглушенно вспыхивает. «Баклажан» Светланы Витальевны уменьшается до миниатюрного задорно вздернутого носика, который совершенно не гармонирует с ее крупным лицом.

– А так? – спрашивает Наина Семеновна.