Отдаленные последствия. Том 2

– Это же надо было осмелиться заявить, что личность преступника ничем не отличается от личности не-преступника, кроме того, что одних поймали, а других – нет! – воодушевленно продолжал Владимир. – Светлана Валентиновна нам потом рассказывала, как вам хотели ставить «двойку», но ей удалось доказать, что вы совершенно правы, а те, кто не согласен, просто лукавые идеологические слепцы. Виктор, вам ваша тетушка рассказывала эту историю?

– Не рассказывала, – торопливо ответила Настя, боясь, что Витя растеряется и скажет что-нибудь не то. – Молодому поколению незачем знать подробности моего позора.

– Ну почему же позора? Это блестящий ответ, оригинальный и неожиданный, но по сути своей абсолютно правильный. Наличие латентности полностью ставит под сомнение старую парадигму, и вы убедительно показали это в своей диссертации. Я же помню обсуждение на кафедре. От ваших математических формул у меня тогда голова кругом пошла.

– Ответ, может, и правильный, – усмехнулась она. – А поставили «четыре». Стыдно.

– Ну, Анастасия, «поставили» не равно «оценили уровень подготовки», вы же понимаете. На экзаменах чаще всего оценивают не сами знания, а их носителей.

– Витя, – она повернулась к Виктору и сделала строгое лицо, – ты ничего этого не слышал, договорились?

Тот молча кивнул, но вид у него был несколько растерянным. Столько умных слов за раз, к тому же непонятно про что.

Настя и Владимир завели обычный в таких случаях разговор: кто и куда ушел с кафедры, кто остался, кто защитился, кто теперь руководит вместо Стекловой.

– Ваш покорный слуга. – Алякин слегка поклонился. – После долгих и кровопролитных дебатов утвержден в должности заведующего кафедрой.

Они стояли у самого входа в зал, куда группками и поодиночке входили научные работники, преподаватели и студенты. Многие останавливались, чтобы поздороваться с новым заведующим и перекинуться с ним парой слов. К началу мероприятия Настя уже познакомилась с Борисом Димурой, а несколько минут спустя к ним подошел сутуловатый, бритый наголо мужчина в очках. «Вроде бы Гиндин, – подумала Настя. – Его именно так описали Сергей и Ромка». Это и в самом деле оказался Илья Гиндин из ВНИИ МВД.

Она надеялась, что удастся сесть рядом с ними и потихоньку продолжить общение, но выяснилось, что Димура – основной выступающий и ему полагается находиться за длинным овальным столом, разделяющим места для присутствующих и трибуну. Гиндин устроился во втором ряду, ибо первый ряд предназначался, по-видимому, для известных ученых, столпов криминологической науки, представителей множества научных и учебных заведений, пришедших воздать должное многолетней плодотворной деятельности профессора Стекловой.

Ну что ж, какая-то часть плана не удалась. Ничего, не катастрофа. Посмотрим, что еще можно выкрутить из ситуации.

Настя успела кое-как подготовиться дома, изучила официальный сайт и постаралась запомнить лица и имена. Вот пришла декан факультета, села за овальный стол напротив Димуры, рядом с завкафедрой Алякиным. А вот и ректор пожаловал собственной персоной, вошел вместе с проректором по научной работе. Как же на таком высоком собрании доверили основной доклад обычному аспиранту? Или это такая завуалированная демонстрация пренебрежения к покойной Стекловой? Впрочем, времена меняются. Когда-то такое казалось невозможным, но теперь все иначе. Раньше казалось невозможным многое из того, что сегодня происходит каждый день и на каждом углу. И в вузах, и в полиции, и во всей стране вообще.

Слово предоставили ректору, и Настя приготовилась слушать.

Сташис

«Эта работа не для меня, – говорил себе Антон Сташис, шагая по коридору в сторону кабинета Зарубина. – Я переоценил свои силы, когда думал, что смогу продолжать служить в розыске, имея на руках двоих детей, растущих без матери».

Вот уже который день он не мог полностью сосредоточиться на делах, потому что в мозгу бесконечно и беспрерывно крутились мысли о детях и о той опасности, которой они ежедневно подвергаются. Такое и раньше бывало, но чтобы с такой силой, с таким постоянством… Три страшные буквы «ДТП» горели в голове адским огнем, сжигающим все здравые рассуждения. Рассеянный, погруженный в себя Степан. Лихая Василиса, разъезжающая со своим Толиком на байке, да еще зимой. Перед глазами вставали картины – одна другой ужаснее: искореженные автомобили, переломанные тела, разбитые головы, кровь… Антон корил себя за то, что стал невнимательным и забывчивым, утратил способность концентрироваться. Вчера, например, не мог вспомнить фамилию Тремасова, потом ухитрился напрочь забыть забрать видео с камер у охранника дома Чекчурина, хорошо, что Витя вовремя подсказал. Так нельзя работать.