Отец и сын

Я понимаю, что порядок превыше всего и предлагаю ей, для поддержания этого порядка, деньги – она не берет. Я предлагаю ей купюру покрупнее – она окрысилась и быстро затараторила по-немецки, ругая меня, что я не соблюдаю немецкого порядка, а пытаюсь идти обычным человеческим путем.

Я опять вышел на восстановленные после бомбежки «союзниками» улицы старого Нюрнберга. Что же делать? – Надо терпеть. Русским терпеть не привыкать, а претерпевший до конца – спасется.

Иду дальше. Вижу впереди знакомую букву «М» на высокой палке: «Мак-Дональдс». Ну, думаю, Слава тебе Боже наш, Слава Тебе! В Макдональде бесплатный туалет всегда работает. И пахнет внутри хорошо.

Представьте моё удивление и разочарование, когда на двери туалета я обнаружил кодовый замок вроде тех, что у нас висят на подъездах, после чеченских взрывов в Москве.

Вот незадача…

Но русского человека за границей сущего трудно смутить и ещё труднее поставить в тупик. Я дождался, когда из туалета вышел посетитель и, не дожидаясь, когда дверь за ним захлопнется, зашел вовнутрь.

Оказывается, чтобы пройти в туалет, нужно что-то купить из еды и получить чек, на котором будет написан пин-код для входа.

– Так, – думаю я сам в себе, – наглеть не надо – ведь немецкий порядок превыше всего. В следующий раз придется что-то купить, чтобы пользоваться немецким туалетом на законных основаниях.

Нужно сказать, что это было самое начало октября месяца, когда немцы празднуют фестиваль пива – Октоберфест. То есть пиво, в буквальном смысле льется рекой. Мощные сытые лошадки с вплетенными в гривы лентами, топоча мохнатыми ногами, развозят огромные телеги с бочками пива. Немцы надевают смешные тирольские костюмчики и шапочки, повсюду стоят столы и за столами все пьют пиво. Впрочем, пиво многие пьют, стоя за высокими стойками и столиками, и даже на ходу. Немецкое пиво того стоит. И мы тоже беззаботно пили вкусное пиво и были (как потом выяснилось зря) зачарованы атмосферой пивного праздника.

Подошло время – и вот я опять внутри МакДональдса. Пробиваю в кассе чек на чашку кофе и, заполучив пин-код, с высоко поднятой головой я как, наконец-то, честный человек, причастный к немецкому порядку, отправляюсь в туалет. Красота..! Проблема туалета для меня решена! Решена-то решена, да не окончательно.

Спустя некоторое время, я опять, рысью обежав Хауптмакт – рыночную площадь, которая на время пивного фестиваля вся заставлена палатками продавцов харчей и поделок, открываю входную дверь в Мак-Дональдс. Подбегаю к туалету, тыкаю пальцем код на открытие замка – код не срабатывает. Почему? Оказывается, код в туалете меняется каждые полчаса.

Во всем мире туалет в Мак-Дональдсе бесплатный и только у любителей порядка каждые полчаса меняется пин-код на входе.

Что же, пришлось обождать минутку и снова зайти бесплатно в открывшуюся дверь туалета.

После того, как мы перепробовали почти всё пиво, выставленное немцами для потребления, мы решили попробовать в местном ресторанчике знаменитых баварских колбасок с капустой и картошкой.

Еда добротная, сытная, красиво разложенная на специальных этажерках – это такие тарелочки, нанизанные на один стержень, чтобы места меньше занимали на столе.

Да-а-а, вот такой порядок мне нравится.

Мы ели и, наконец, насытились.

Сытые и довольные, мы пригласили официанта и попросили счет. Официант отказался принимать пластиковую карточку к расплате, не принял он и купюру в пятьсот евро, сославшись на то, что среди пятисоток много фальшивок.

К сожалению, других, более мелких купюр, у нас не оказалось.

Официант довольно грубо стал принуждать нас пойти и разменять пятисотку на более мелкие купюры, причем велел одному из нас остаться за столом в заложниках.

Нашему возмущению не было предела.

Как же так!?

Мы пытаемся расплатиться за еду совершенно нормальным, полученным в русском государственном банке платежным средством, а нас унижают подозрениями в подделке денег и почти прямо говорят, что мы мошенники, да ещё заставляют самих бегать и разменивать купюру, оставляя в «немецком плену русского заложника!»

Кратко посовещавшись, мы сказали официанту так: «Здесь тебе не концлагерь Освенцим, чтобы устраивать фашистские порядки. Раз тебе не нравятся наши деньги, ты можешь их не брать у нас. Других денег у нас нет, и мы уйдём, не заплатив, а тебе наперёд будет наука».

Официант ни мало не смутился, что-то гаркнул своему напарнику и вдруг, как из под земли, перед нами выросли два одинаковых с лица полицая с бульдожьими брылями – того и гляди укусят.

Что же, нам пришлось подчиниться силе.

Один из нас остался в заложниках у злобного официанта, а я побежал искать размен.

Во всех магазинах и лавочках мне презрительно и довольно грубо отказывали в размене денег. Слово «найн» лавочники и прочие бюргеры произносили с удовольствием – как будто я, «русский недочеловек», молю их о праве на жизнь, а они отказывают, потому что мне, согласно устройству их мозгов и их немецкого порядка, жить на этом свете не положено.