Отец и сын

Я забежал в большой универмаг, купил совершенно не нужную мне сумку (по другому было никак) и, о счастье, наконец-то получил на сдачу мелкие деньги.

Официант, приняв деньги, осклабился и пригласил нас приходить к нему ещё раз.

Это прозвучало издёвкой.

Ничего личного – порядок превыше всего – и мы в очередной раз стерпели плевок в свою русскую душу.

Возвращаясь на Родину, мы радовались и в который раз прославили Господа нашего Иисуса Христа, что немецкий порядок и немецкий фашизм не приживается у нас на Руси. А в неметчине, Слава Богу, дел у нас, кроме как попить пиво, нет.

Аминь+

Амстердам. Солнце правды

По казенной надобности я прилетел в Амстердам.

Амстердам, Амстердам – городок не велик и не мал.

Что сейчас за моим амстердамским окном? – Осень. Дождь. Сильный ветер. Под ногами вода, над головой вода. То крупный, то моросящий, то висящий, как водяная пыль в воздухе, дождь.

Вода. Реки, каналы, протоки, заводи, море. Везде стоят лодки, баржи, катера, корабли и кораблики, плавучие гостиницы, ресторанчики и просто какое-то жильё на воде – видно через иллюминаторы, как внутри живут люди.

Белые лебеди. Есть и черные лебеди. Взлетают, разогнавшись, с воды, громко топая перепончатыми лапами и оглушительно хлопая крыльями. С шумом приводняются.

Люди, спешащие по своим делам. Велосипеды. Специальные дорожки для велосипедистов. Трехколесные велосипеды, есть велосипеды с люльками, в которых мамаши перевозят своих детей.

Ныне Европа с гордостью себя именует «постхристианской». От прежней эпохи осталось много храмов, в которых теперь музеи, концертные залы или что-то уж совсем не Божие.

Мне понравилось, что часы на колокольнях выложены лампочками и в темноте хорошо видно стрелки часов, подгоняющих и без того быстротекущее за границей время.

В центре Амстердама находятся кварталы красных фонарей – притоны, где за деньги можно добыть продажной любви. Толпы людей ходят вдоль старинных улочек, прицениваются, торгуются, рассматривают в витринах этих обителей разврата разноцветных проституток, которые, бесстыдно обнаженные, уподобившись сиренам, соблазняющих Одиссея, приветливо машут руками, приглашая зайти во внутрь и попользоваться их добротой.

Амстердам, Амстердам – что ни дом, то Содом; что ни двор – то Гоморр; что ни улица – то блудницы…

Среди витрин с падшими женщинами есть и бары, и рестораны, и магазинчики, продающие товары и приспособления для разного вида блуда. Есть магазинчики с изображением конопли – там можно купить специальной махорки с марихуаной или ещё чего, обычным человеком не потребляемого.

В Амстердаме я познакомился с голландцем, звали его Ганс Груненбум. Что в переводе значит зеленое дерево. Он оказался толковым профессионалом и хорошим человеком. Мы подружились.

Он рассказывал о себе: «Я родился в строгой католической семье. Учился в католической школе, пел в церковном хоре мальчиков. Тогда у нас было христианское благоговение, мы регулярно ходили в церковь, молились, вокруг меня были разговоры о Боге и все такое прочее.

Сейчас мне 56 лет и я разуверился в Боге. Как-то постепенно вера в Бога остыла, и мне стало казаться, что Бог покинул меня или я сам отошел от Бога. Не знаю. Я стал верить как бы наоборот, что Бог, по словам Ницше, умер. А может быть, Его никогда и не было. Я стал чувствовать пустоту внутри себя – возможно потому, что я перестал ходить в храм и встречаться с нашим пастором – старым добрым дедушкой, и с прихожанами, которых я знал по многу лет.

Затем старый пастор умер и его место занял другой человек – щеголеватый юнец, не всегда приятный в общении и льстиво угодливый с богатыми прихожанами нашего храма.

Постепенно моя духовная и религиозная жизнь изменились и я, может быть сам по себе, а может под воздействием окружения (я женился на еврейке), окончательно решил – что нет никакого Бога, и что верить в Бога современному человеку довольно глупо.

Вот придет смерть, свет в сознании погаснет, и жизнь на этом закончится. Нет после смерти никакой жизни. Кинут гроб с трупом в землю, закопают, чтобы не воняло и на этом всё закончится».

И безполезно Ганса было переубеждать, да и вообще говорить о Боге. Такой ласковый, приветливый человек, а как про Бога с ним заговорим – делается ершистым, задиристым, нарочито вульгарным.

Быстро прошли дни моего пребывания в Амстердаме. Ганс провожает меня до аэропорта Ширпул.

Тепло прощаемся – жалко расставаться. Я прохожу паспортный контроль, сажусь в самолет.

Погода дождливая, хмурая. На душе муторно.

Вижу в окно самолёта, как порыв ветра мощным толчком опрокинул велосипеды служащих аэродрома, стоящие на привязи у оградки.

До свидания Амстердам. До свидания Ганс Груненбум, Ганс Зеленое Дерево. Вспомнились слова Спасителя – уж если зеленое древо такое, что же говорить о сухом?