Открытие смерти в детстве и позднее

Я понимал, что отбор был основным источником успеха человека в создании полезных разновидностей животных и растений. Но для меня еще оставалось загадкой, как отбор мог быть применен к организмам, живущим в естественных условиях. [Тогда] мне случилось прочесть для развлечения «Мальтуса о народонаселении», и поскольку долгими наблюдениями за жизнью животных и растений я был хорошо подготовлен, чтобы видеть признаки вездесущей борьбы за существование, меня тут же поразила мысль: в этих обстоятельствах благоприятные изменения должны, как правило, закрепляться, а неблагоприятные – исчезать. В результате должны формироваться новые виды. Теперь у меня наконец была рабочая теория» [378] .

В заключительной главе «Происхождения видов» Дарвин резюмировал свои наблюдения и аргументацию; суть этого резюме содержится в последнем предложении, которое, в то же время, говорит о четкой связи между идеей функции смерти, разработанной Мальтусом, и концепцией эволюции как процесса порождения видов путем естественного отбора:

...

Таким образом, из борьбы в природе, из голода и смерти непосредственно вытекает самый высокий результат, какой ум в состоянии себе представить, – образование высших животных. Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм; и между тем как наша планета продолжает вращаться согласно неизменным законам тяготения, из такого простого началаразвилось и продолжает развиваться бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм [379] .

«Происхождение видов» – может быть, одна из самых влиятельных книг, когда-либо написанных. Дарвин открыл совершенно новый мир. А то, что столетие спустя теория Дарвина должна была быть существенно поправлена, – в природе науки.

Приписывая Богу заслугу поддержания «должного постоянства народонаселения», Муре в то же время говорил о том, что жизненная сила обратно пропорциональна плодовитости; таким образом, он не относил на счет божественного провидения смерть невинных. Ни Мальтус, ни Дарвин не прибегали к таким эвфемизмам или к обратным пропорциям, однако бессознательное нежелание говорить или думать о смерти могло проявляться даже в поведении этих благороднейших из людей, в своем сознательном мышлении полных решимости «смотреть в лицо правде, как бы неприятна она ни была». Фрэнсис Дарвин в воспоминаниях об отце отмечал: «Он иногда любопытным образом комбинировал метафоры: использовал, например, выражение держать жизненной хваткой, –

смешав держаться за жизнь и держать смертельной хваткой»

[380] [381] . Эта lapsus linguae [382] вызывает мысль, что, будь Дарвин сегодня жив, ему бы понравились воззрения Хогбена (Hogben) – в том модифицированном виде, в каком мы их знаем от Джулиана Хаксли [383] , – согласно которым естественный отбор посредством смерти, или выживание самого приспособленного, является деструктивным фактором, выполняющим созидательную функцию только в соединении с мутацией. С точки зрения научных наследников Дарвина, высокий результат не вытекает непосредственно из голода и смерти самих по себе.