Отмычка

Вспышка — огонь безжалостно сжирает образы простых людей, среди которых узнавались жители окрестных деревень. Дерек сходил с ума в своем отчаянии, и, должно быть, тёмным было легко проникнуть сквозь его мысли.

Как и предвидел Энши, мальчишка был обречён.

Как и поклялся Ганс, он не сделал и шага, чтобы спасти эту жизнь.

Агония Дерека не походила на радость пламени Энши. Торжество победителя там и отчаяние смерти здесь. Дерек так и не стал тем, кому покорилось пламя. Наоборот. Огонь руководил каждым движением и каждым жестом. Огонь сам кидался на тёмных как взбесившийся зверь. Огонь сжигал своё временное вместилище заживо, а Дерек лишь слепо ему отдавался.

Ганс пропустил момент, когда это началось.

Тьма вдруг отхлынула прочь, вопли стали громче, больше не походили на крик человека. Огонь вцепился в одежду и в волосы. Кожа Дерека тлела, осыпалась с корчащегося в последних муках тела бессильными искрами. Но Ганс как завороженный следил за руками. Скрюченные, сломанные пальцы безжалостно раздирали грудь, отшвыривали прочь пепел и тлеющую плоть. Ганс вдруг понял, что пламя не пыталось захватить Дерека снаружи, нет.

Оно жрало изнутри. Избавлялось от бесполезной пустой оболочки, с ещё большей яростью рвалось на волю.

Крик Дерека погас. Теперь это был рёв стихии.

Ганса будто толкнули в спину, и он удобней перехватил рукоять меча, сосредоточился, приготовился принять удар. Разъяренное пламя больше не понимало происходящего, не знало союзников и не помнило о хозяине. Тёмных вокруг снесло взрывом — осталась лишь воронка врат, окруженная неясным узором.

Это печать?

Камень плато тем временем плавился, лава бурлила у границы щита, стараясь сожрать и его. Их последняя опора стала зыбкой. Стопы жгло сквозь тяжелые сапоги — и Ганс лишь плотнее сжимал зубы, заставляя себя остаться на месте.

Пусть он сгорит заживо. Пусть.

Энши этот ад не коснётся.

И будто отвечая его мыслям, бессмертный за спиной поднялся на ноги.

* * *

Часть за частью Энши возвращал к жизни истлевшие нити, оставленные другими бессмертными. Вытравливал из них плесень и грязь исчерпавших себя элементов. Воздух, Земля, Вода и Дерево. Многоцветье исчезло, теперь полотно было окрашено в пламя, такое контрастное бездушно-черному.

Подчиняясь воле Энши, огненные нити переплетались в кружево печати, повторяли почти уничтоженный узор. Легко. Быстро. Сейчас от Энши не требовалось создавать: он всего лишь копировал.

Жирный пульсирующий червь врат пока не чувствовал угрозы. Из Дерека получилась прекрасная наживка, но паршивый воин. Стихия жадно заглотила последнюю волю мальчишки, присвоила себе, сожрала тело.

Энши брезгливо передернул плечами. Воля и душа Дерека только что сгорели дотла, мир перекраивал их под себя. По лохматой некогда нити текло нечто, что жаждало свободы и ещё большей силы, упрямо требовало: пусти-пусти-пусти! Дай мне волю. Дай мне силу. Дай мне жизнь.

Я хочу жить!

Забавно. Именно так звучало последнее, самое сильное желание Дерека. Последний выбор — это всегда честный выбор перед самим собой.

Энши усмехнулся…

…и уступил.

Небольшого толчка хватило, чтобы обновлённая нить сама слилась с кружевом печати. Почти готовый узор изменился: Энши вплел в него приказ и убедился, что новорождённый брат не ослушается.

Капризные своенравные элементали редко подчинялись воле старших. Энши терпеть не мог этих тварей. Если от них и можно было чего-то добиться, то только в миг рождения.

Действительно забавно.

Дерек, который так боялся жить с грузом вины и потерь, теперь был навечно прикован к этому миру. Вместо того, чтобы хлопнуть дверью погромче, он стал её стражем и её замком.

Занял место Энши как последний хранитель печати. Если элементали и были на что-то годны, то только на это.

И Энши без жалости надел на Дерека ошейник, который носил все эти годы. Пятеро создали печать добровольно: их обязывало положение и гордость хранителей миров. Но за годы заточения Энши действительно изменил свой ответ на вопрос «а стоит ли?».

* * *

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Тихий уверенный ритм за спиной Ганса звучал что молоток по гробу в наступившем затишье. Паладин невольно сглотнул и посторонился, уступая дорогу Энши. Но разве это Энши, которого он знал? Разве всегда тот был настолько силен и величественен? Достоинство и власть императора, перед которыми Ганс привык склонять голову, выглядело теперь деревянным солдатиком рядом с настоящим опытным рыцарем. Неуместно вспомнился поединок взглядов там, в далёкой столице. Тогда Ганс с внутренним ужасом прогнал мысль, что император проиграл. Сейчас Ганс понимал: император и не мог выиграть. Ради чего вообще весь этот фарс с оковами и ключами? Действительно ли это помеха для Энши? Действительно ли его можно взять под контроль?

Страх сменился восторгом.

Недоверие — гордостью.

Ганс преклонил колено, руны на клинке засияли и прочная стена щита, наконец, полностью отсекла пекло расплавленного камня.

— Ты справился, — бросил Энши, даже не взглянув. — Дерек, как ни странно, тоже. Отойди. Я закончу.