Отныне и в Вечность

– Половой сфере я не намерен придавать чрезмерно-нибудь серьезного… вида, но все-таки. Новое тело для меня, безусловно, ценно… э-э… не только, и даже не столько в смысле пошлых наслаждений приматскими самками. Это лицо бога и вывеска, так сказать, для по образу и подобию. Огромный, мощен и красив телом, профиль орлиный, суровый… Тебе не слишком сложно уразуметь, для чего это нужно? Правильно, что может быть лучше тренинга в теле Азерски с его фантастическими возможностями? Человеческие самки! Ха! В конце концов, что мне мешает… да я и буду, непременно буду поиметь всяких, о чем тебе уже неоднократно, так сказать, информировал. И гамадрильих самок, и багамутьих самок, и… да хоть бы даже паучих! Тут тебе цены нет, умная ты моя. А самки кенгуров? Схватить такую визжащую зубастую стерву пастью за шею, прижать к земле и насиловать, насиловать, а потом, в последних содроганиях откусить ей голову! Эта твоя шизанутая сервомисска Ана знала толк в наслаждениях.

Растерянная и даже раздавленная Эни смотрела на него, выпучив глаза и раскрыв рот. Он хочет сказать, что это буду я? Это меня он будет насиловать и терзать в разных телах, мне откусывать голову? Так вот оно, мое место в его новом мире? Может, и мне предстоит получить то же самое, что я предрекла Научнику или маньячке Ане – электронная тень в чистилище, которую выпускают "на дело", хоть бы и в койку, а минет надобность, загоняют обратно?

Координатор с садистским наслаждением разглядывал ее лицо и говорил, говорил, говорил…

Говорил, что никакой Азерски ему уже не будет страшен. Что, может быть, он, Темный Бог, даже оставит бедняге при своей особе место "князя света – повелителя мух"… чем же еще и повелевать бедолаге в обновленной реальности вселенной, как ни мухами? Говорил и еще что-то, но Эни его уже не слушала. С нею происходило нечто такое… Позвоночник? Какие пошлости, чепуха какая – позвоночник, подумаешь, боль! Она вдруг снова стала раздваиваться. Нет, не так, как когда-то давно, в незабываемые дни после инсталляции. Какая чепуха! При всей жути тех дней сейчас было куда хуже. То есть, от нее самой, Эни Боди – органичной, жесткой, решительной суки Бога, отдиралась в ужасе, панике и вообще всяческих душевных слезах и соплях еще какая-то она, совсем другая, ни на что… ни на кого – даже на старую Лайзу – не похожая. И эту вторую первая, содрогалась от омерзения и даже ненависти к ней… то есть, к самой себе… то ли держала, тянула в себя обратно, то ли наоборот выпихивала вон. Вся эта карусель крутилась с такой скоростью, что окружающее начало смазываться, свет меркнуть, звуки куда-то уплывали или стирались. Эни оказалась в центре чего-то похожего на странный призрачный купол, отделивший от нее весь мир. Под куполом было темно, но она, однако же, все происходящее неким непонятным образом очень отчетливо воспринимала. И на все это самым странным образом наплывала или, наоборот, проступала сквозь, борясь с призрачной реальностью и давя ее, смутная картина, размытая по контуру как поверхность работающего флаттера. Темнота. Холод. Низкий берег с колышущейся у самых ног тяжелой маслянистой водой. И медленно-медленно с кошмарной злобной неотвратимостью выбирающееся к ней на берег нечто, огромное, страшное, в шишковатых бородавчатых наростах и… ужас. Нечеловеческий. От которого сходят с ума.

… О ее зубы бился стакан, в рот вливалась вода. Чтобы не захлебнуться, она сделала глоток, другой. Непослушной рукой Эни поймала стакан, назойливо лезший к ней в рот, и отвела его в сторону. Черная пелена потихоньку отступала от глаз, дурнота схлынула, к ней разом вернулись и зрение, и слух. Она огляделась.

Она сидела в координаторовом кабинетс-руме, Координатор отсутствовал. Прямо перед нею стоял перепуганный до потери сознания Сушеный сперматозоид. Из стакана, который он сжимал в руке, ему прямо в ботинок текла вода, но Сушеный этого даже не замечал. Впрочем, сама Эни и присутствие сэра секретаря отметила лишь краешком сознания. Раздвоение личности, как тогда?.. Если бы! Тогда внутренний голос выступал лишь комментатором доминирующей личности. Сейчас обе личности осознавались одновременно… Независимо друг от друга? Как бы не так! Они представляли собой дикое, странное и пугающее двуединство, не слитое, но и не разделенное … короче, ни объединиться, ни разделиться, оставалось только сойти с ума. Другим способом вновь обрести душевное равновесие не представлялось возможным. А ее будущее – что да, то да! – оказалось именно что покрыто мраком неизвестности.

4