Отныне и в Вечность

Не произошло этого только потому, что сведения, полученные от фантома с Темной, всецело захватили ее внимание. Уж очень плотно они сопрягались с размышлениями в истинном теле. Да! Похоже, она совершенно излечилась от своей слепой, нерассуждающей и даже безрассудной любви к Всегда Правому за несуществованием самого предмета обожания. Сэр Координато-ор! Дорогой и до мокрых трусиков обожаемый, ау-у! Где ты? Нет тебя, а следовательно, по твоей собственной логике, и проблемы тоже нет. Она, Эни, делала все возможное и невозможное по высказанным и невысказанным приказам… чьим?.. Даже убила собственноручно. Убила просто исходя из интересов… чьих?.. На что мерзкой личностью была она в бытность свою мамой Лайзой, но тогда она потворствовала, по крайней мере, пусть и вздорным, но собственным желаниям, а не капризам свихнувшегося фантома. Ужас, если задуматься.

Ночами она спала по-прежнему плохо. К уже привычному кошмару с насильником-кенгуром добавилась откусываемая голова, а потом и еще нечто, "свеженькое". Из мутной, грязной, желеобразной черноты выплывало перепуганное лицо с жалкой, растерянной улыбкой. Впрочем, собственно, лицо, как таковое, она видела смутно. Одни глаза, полные надежды на спасение, и медленно приближающуюся к этому лицу хищную ядовитую иглу. Игла втыкалась в глаз, глаз лопался как воздушный шарик и… все ее кошмары кончались одинаково, но этот был особенно мерзким, потому что застывший взрыв этого глаза продолжал торчать перед нею и после пробуждения. Но что ее окончательно добивало, так это бессмысленное, дикое, абсолютно иррациональное чувство обиды, сопровождавшее пробуждение – ну, как же, тогда, в кошмарной яви, она стреляла не в глаз, а в синяк под глазом.

Ты убила, говорила она себе с отвращением, ты убила ради кого… этого?.. даже труп его давно сгнил! От него вообще ничего не осталось, кроме суматошного мельтешения электронов. И теперь гнусная эфемерная электронность не желает рассматривать ее, Эни, даже в качестве сколько-нибудь постоянной сексподстилки и спермоплевательницы для своих, пока еще всего лишь планируемых, материальных воплощений… какая мерзость! Какая мерзость вся наша жизнь! Да нет, это даже не мерзость, не ужас, нет в человеческом языке такого слова, такого ругательства, каким можно было бы подобную жизнь хоть как-то называть. Когда-то Труп сказал ей, что секс есть смысл, цель и способ существования белковых тел, чему она – вот дура! – много и с удовольствием смеялась. И теперь ей предстояло на собственной шкуре испытать, что это значит для всесильного бога… Темного бога, уточнила она себе, подумав, почему-то, о Рексе. Да уж, тому же Кулакоффу перед подобными проблемами вставать не приходится. Что они там понимают в жизни на своей провинциальной домашней ласковой Азере?

Сейчас она удивлялась себе самой: Труп, помнится, ничего от нее не скрывал. Еще при первой встрече по возвращении ее с Азеры он прямым текстом говорил о намерении заняться анализом качества секса – вот сволочь! – пребывая в самых различных белковых телах. Он рассуждал о "чистоте эксперимента". Он даже и не думал скрывать, что для поддержания этой самой чистоты объектом сексуальных экспериментов предстоит стать именно ей, Эни Боди. Ну, как же! Мерзавец трахал ее с незапамятных времен. Когда он впервые овладел ею, ее и девушкой-то назвать было бы чудовищным преувеличением. Так что в двух телах – девчачьем и девичьем он ее имел. Сейчас у нее третье. Так что у сволочного естествоиспытателя богатейшая база для сравнения уже имеется, а что-то еще будет! Это ей будут откусывать голову кенгуры, это она будет умирать под гамадрилами, элефантами, пауками. Это ей предстоит воскресать снова и снова для новых мучений… вот она та вечность, которой он намерен одарить свою верную "суку". Этой вечности он предлагает ей радоваться, этой вечности умиляться. Да и с чего она взяла, что будет умирать для его наслаждений только в собственном, человеческом теле? Конечно, он – исходя все из той же чистоты эксперимента – прикажет ее инсталлировать во всяких и всяческих самок, которых и будет вдумчиво трахать с откусыванием голов, раздиранием животов и обрыванием лап вместе с хвостами. Какое высокое, какое божественное предназначение! Плачь от умиления и ликуй… дура!

Эни хотела пройти в отсек "Звезды", давно уже ею облюбованный, а потому давно весьма решительно приватизированный в личное пользование. Однако все палубы шипа оказались вдруг как-то странно перемешаны между собой и сочетаться привычным образом никак не желали. Там, где полагалось быть проходам, находились сплошные стены… и, наоборот, в сплошных ранее стенах перед нею торчали какие-то лесенки или порталы, к тому же наглухо задраенные. Эни нахмурилась и повернулась к Макрослипу.