Отпуск и другие...трудности

Дверь им открыла довольно небрежно одетая и накрашенная женщина, лет сорока. Анька уставилась на открывшую, как на приведение, вылезшее во время семейного обеда из старинного буфета.

- Вы кт-т-то? – заикаясь спросила Перухина, а Марта лишь покачала головой.

Неужели глупая подружка думает, что вот это новая пассия ее Сергунчика? Дело даже не в возрасте дамы, а в том, что стиль ее можно было охарактеризовать как «от Черкизовского рынка». Не деградировал же эстетствующий Иванченко до подобного экземпляра, с его-то внешними данными.

- А вы к кому, девочки? – спросила дама вполне доброжелательно. – К Сергею что ли?

- К Сергею, - не стала ее разочаровывать Марта.

- Так он съехал сегодня.

- Съехал?! – одновременно воскликнули девушки.

- Угу, - все так же приветливо отвечала женщина. – Пройдите в прихожую, я расскажу.

Она пропустила их, и Анька тут же лихорадочно стала озираться.

Выпотрошенный шкаф не оставлял сомнений в честности женщины.

- Так вот. Позвонил мне вчера Сергей, попросил приехать сегодня к восьми утра. Мол, срочно съезжает с квартиры, хочет рассчитаться и ключи вернуть.

- Так он снимал у вас квартиру? – уточнила Марта, косясь на обалделую Аньку.

- Ну, знамо дело, снимал, - закивала женщина. – Хороший был жилец, тихий, жалоб на него не было никогда. А соседи у нас знаете…Но на него ни разочка! Так что я очень жалела, что вдруг съехать захотел. Спрашиваю: чего, мол, может не нравится что? А он: нет, все хорошо, просто уезжаю далеко и надолго, так что квартира просто без надобности.

- Куда далеко не сказал?

- Нет. Самой любопытно стало. Как встретились, ну, как стал он мне квартиру передавать, я, понятное дело, поинтересовалась. Но он только шутил все, мол, климат меняю. Надоело в холодной Москве жить, в тепло хочу, на солнышко.

Подруги переглянулись. Мест с теплом и солнышком на карте значилось множество, как в пределах Родины, так и за ее границами. Бабушкины антикварные украшения уплывали безвозвратно.

- И когда он ушел? Когда вы расстались? – подала голос Анька. В голосе этом звучала вся мировая скорбь брошенных женщин.

- Да часа два назад, не раньше. Я после него тут прибралась, все же мужик, не баба – грязи много оставил…А тут вы вот пришли.

- Два часа? Может еще успеем? – рванулась по лестнице Перухина.

- Куда? – крикнула ей вслед Марта и, кивнув хозяйке квартиры, бросилась вниз по ступенькам, за подругой.

Анька уже макакой скакала возле «Пежо» и терзала дверь.

- Ну, чего ты дергаешь? – вопросила Марта. – Она же закрыта у меня…ты вообразила себя жительницей солнечной Санта-Барбары? Там, говорят, машины не запирают. Или врут просто.

- В аэропорт поехали! – не слушая ее, Анька продолжала сражаться с дверцей.

- В аэропорт? Зачем?

- Перехватим!

Стойнович покрутила пальцем у виска.

- Может тебе рейс известен? Страна назначения? И по времени мы не успеваем все равно! Приди в себя! До аэропорта минимум полтора часа ехать, если в пробки не попадем. Так что если и успеем, то только к отлету неизвестного нам самолета в неизвестную нам страну.

Анька глянула на Марту и заплакала в голос. Та обняла подругу и погладила по голове.

- Слезами горю разве помочь, Ань?

Анька ревела все громче. Пришлось лихорадочно соображать, что делать. На них уже начали обращать внимание.

- Хватит, вытри нос, - велела Марта Анькиной макушке. – Поехали в аэропорт!

- За-за-зачем? – проикала горемыка. – Ты же ска-ска-ик-сказала-а-а…

- Я передумала! – Марта нажала кнопку сигнализации и машина подмигнула фарами, мелодично просигналив.

- Украшения наши редкие, старые, представляют ценность? – девушка открыла дверцу автомобиля и подтолкнула Аньку на сидение.

- Ред-ик-кие…Пред-ик-ставляют…

- Значит твоего Сергунчика на таможне могут с ними задержать. Не думаю, что он такой уж заправский контрабандист. Не стал бы он тогда с тобой пол года хороводиться, сразу бы спер, что мог и поминай как звали.

- Но не хоро-ик-водился! – засопела Перухина. – У нас любовь ик-была!

- Любовь у них была, - передразнила Марта, выруливая на шоссе. – Любовь, там, морковь, но все равно, не верю я в его криминальный профессионализм. Так что он вполне может попасться на границе.

- Тогда быстрей! Чего ты плетешься! – завелась Анька.

- Я не плетусь, а еду на предельной для города скорости. Я за этот «Пежо» еще кредит не до конца выплатила, а ты хочешь мне его в аварии угробить? И не скачи, будто на еже сидишь. Если его задержали, то в пять минут не отпустят, а если нет, то он вот-вот улетит к своему солнышку.

- Я ему в морду дам! – завела Перухина старую песню. – Сволочь, гад ползучий!

- Э-э-э, Ань, не лупи мне по панели! Удар будешь на своем ползучем отрабатывать, а на моей Пусе не надо.

- На …на ком? – подавилась Анька удивлением.

Марта свела брови. Надо же, проговорилась. Многие автомобилисты называли своих «железных коней» нарицательными именами, но не многие в этом признавались.

- На Пусе, - наконец выдавила она смущенно и погладила торпеду «Пежо».

- Блин, - только и могла сказать Анька. – Мужика тебе надо…

- Ага, твоего одолжу, если догоним, - пообещала Марта ехидно и подружка опять надулась.

*****