Отражения

— Когда я видел Милу, на улице становилось светлее и мне казалось, что я пою. Однажды я подглядел, как она купается в озере… Тот эпизод стал самым ярким воспоминанием в моей жизни. Всё стирается, тускнеет, я… Я ведь дважды стоял на краю гибели, перед лицом смерти — это не шутка… Я дважды был почти мёртв и не сомневался, что те острейшие чувства останутся со мной навсегда, но сейчас они выцвели и потухли. А образ купающейся Милы хранится здесь… — Мужчина приложил руку к сердцу. — Я помню идеально… Я помню так, словно родился для того, чтобы это увидеть…

И сентиментально улыбнулся, переживая прикосновение к детской мечте.

И не стал рассказывать, как возненавидел того, кто стал мужем черноглазки.

— Не знаю, как, Бергер, но вам удалось стопроцентное попадание. Девушка, которую вы создали, — это Мила, один в один: и внешность, и поведение, только при этом… — Мужчина сбился, но потом вспомнил, сколько всего уже рассказал художнику, и не стал ничего скрывать: — Только при этом она замечает меня.

— Она вас любит, — тихо отозвался Бергер.

— Да.

— Вы довольны работой?

— Пришло время поговорить о делах?

— Оно всегда приходит.

— Знаю. — Мужчина ещё раз оглядел картину, из которой только что вышел, покачал головой, провёл пальцами по холсту, в очередной раз убеждаясь, что на нём действительно слой масляной краски… И не один слой. После чего вновь посмотрел на Бергера: — Как вы это делаете?

Художник прекрасно понял вопрос, чуть поклонился и улыбнулся:

— У меня есть секрет.

— Виртуальная реальность?

— Да.

— Вы лжёте.

— Хорошо, что мы оба это понимаем, — улыбнулся Бергер. — Такие отношения называются честными.

Он намекал на их первый разговор, напоминал, что в основе их договора лежит правило — не задавать лишних вопросов. Тогда мужчина согласился. Наверное, потому, что в глубине души не верил словам Бергера. Сейчас же заказчик увидел результат и, несмотря на то что понял намёк, не смог промолчать:

— Вы колдун?

— Я — художник, — негромко, но твёрдо ответил Бергер. — Я пишу картины по индивидуальному заказу. Таков мой дар и мой секрет: я могу написать мечту. Красками. На холсте. Специально для вас.

— Вы колдун.

— А вдруг я гипнотизёр? — улыбнулся Бергер. — Вдруг всё это время вы просто стояли рядом с картиной, воображая то, что вам дорого?

— Я помню, как вы помогли мне войти внутрь.

— Гипноз…

— Нет, всё-таки колдовство.

Бергер чуть заметно вздохнул.

Ему очень хотелось повторить жест мужчины — провести пальцами по холсту, почувствовать неровность краски, её тепло, её силу… Хотелось так, что Бергер спрятал правую руку в карман, потому что давным-давно принял правило не прикасаться к чужой мечте и свято его соблюдал.

— Зачем препарировать тайну? — поинтересовался он после короткой паузы. — Зачем вам знать, как случилась эта картина? Зачем вам мой секрет, когда у вас своих огромное количество? Я обещал написать вашу мечту — я сдержал слово. А вы — сдержите своё. И наслаждайтесь индивидуальным раем.

— Я давно живу и много видел, — медленно произнёс мужчина. — Но вам удалось меня удивить, Бергер.

— Спасибо.

Художник снова поклонился.

Когда-то его имя было известно широкой публике, о нём говорили, называли сверхновой звездой современного искусства. Персональная выставка в Манеже, две — в Доме художника, громкие похвалы от итальянских и американских галеристов… А потом он исчез. И теперь его имя знали только очень богатые люди, способные заплатить сверхъестественную сумму за одно-единственное полотно. Рассказы об особых картинах Бергера передавали друг другу негромким голосом и только тем, кому доверяли. Ибо речь шла о том, что невозможно объяснить классической физикой.

Особые картины Бергера отражали мечту заказчика.

— Оговоренная сумма будет переведена вам в течение часа.

— Прекрасно. — Бергер помолчал. — Теперь, с вашего позволения, просьба: пожалуйста, не входите в картину при посторонних. У людей могут появиться ненужные вопросы, а это не в наших интересах.

— Вы уже говорили об этом, — кивнул мужчина. — А как быть с выходом? Вдруг свидетель появится, пока меня не будет?

— Сколько бы времени вы ни провели внутри картины, здесь, в реальности, пройдёт от двух до пяти секунд, не более, — ровным тоном ответил Бергер. — Об этом я тоже рассказывал, просто вы забыли.

— Да, забыл…

Точнее, тогда он просто не верил, вот и не обращал внимания на инструкции.

— То есть я могу оставаться внутри сколь угодно долго?

— Сколько вам заблагорассудится, — подтвердил Бергер. — Но предупреждаю: долгое пребывание в картине обязательно повлияет на ваше мировосприятие. Вы начнёте путаться в реальности и сойдёте с ума. Прецеденты были.

— Вы меня пугаете?

— Просто рассказываю. Я не заинтересован в проблемах, которые можно избежать обычным предупреждением.

— Разумно. — Мужчина помолчал, потом вновь прикоснулся к холсту — его неудержимо тянуло к нему — и поинтересовался: — Что станет после моей смерти?

В конце концов, он далеко не мальчик.

— Картина превратится в обычную картину, — ответил Бергер. — Её душа умрёт вместе с вами.

Punto