Отражения звезд

— Постарались, Георгий Леонидович... ничего не скажешь, — одобрила Ариадна Романовна, присмотревшись к девочке.

Она подсела на диван, чтобы лучше разглядеть ее своими уже плохо видящими глазами.

— Что же, Георгий Леонидович, и не говорили никогда, что у вас есть внучка?

— Не пришлось к слову.

Ариадна Романовна порылась в глубоком кармане своей мантильи, достала шоколадную конфету в золотой фольге, сказала: «На днях один старый зритель коробку поднес», и девочка взяла конфету.

Что ж, может, и вправду помнил кое-кто из старых зрителей ее игру: все-таки не только Кабаниху, но и Марию Стюарт играла она в свое время, и не низкий, хриповатый, а глубокий, грудной голос был у нее когда-то...

Девочке, видимо, пришлись по душе старые актрисы, поверившие дедушке, будто он нашел ее в саду под жасмином, и она оживилась, рассказала, что их город стоит на Волге, отец катает ее иногда на моторной лодке, и такие брызги летят, всегда с отцом возвращаются мокрыми, а мать не любит, когда они катаются, говорит — еще утонете.

— И верно, — сказала Ариадна Романовна, — твоим ножкам лучше по сухому ходить, а воды я и сама боюсь.

Они посмотрели «Маленького Мука», потом показывали мультфильм, в котором одного толстяка в туфлях с загнутыми носами преследовали обезьяны и кидали в него бананы.

— По сыну или по дочери внучка? — спросила Ариадна Романовна.

— По сыну, — ответил Георгий Леонидович коротко.

— И надо же... пошли погулять, а она под жасмином. Такие находки не часто встречаются.

— А как ваш дом называется? — спросила девочка.

— Дом ветеранов сцены, — ответила Вера Демидовна. — Ты знаешь, что такое ветеран?

— Да, — сказала девочка уверенно, — это кто зверушек лечит.

— Ну, не совсем так, но суть не в этом. Если как-нибудь еще побываешь в Москве, непременно приходи к нам.

— Придет, — пообещал Георгий Леонидович, — придет, она наш адрес теперь знает. А там, смотришь, и вправду научимся зверушек лечить.

Обедали за общим столом, а учтивый, с уголком белого платочка из карманчика, актер Стрелецкий от компота отказался:

— У меня молочные зубы не в порядке, избегаю есть сладкое, — и пододвинул свою мисочку девочке, а Вера Демидовна и Ариадна Романовна подложили в мисочку по сливе.

После обеда Георгий Леонидович предложил отдохнуть на скамейке в саду, а когда сели, сказал вдруг:

— Туфельки-то у вас совсем поизносились в Крыму... заглянем в один магазин поблизости, потопаем немножко.

И они потопали немножко, а в универмаге продавщица была, должно быть, знакомая, потому что Георгий Леонидович сказал ей:

— Какие-нибудь босоножки, Ниночка, для этой прелестницы.

Продавщица расположенно ответила: «Сейчас поищем», и такие нашлись славные белые босоножки с красными пуговками.

— Ты их сразу и надень, а старые тебе завернут, — сказал Георгий Леонидович.

И девочка надела босоножки, шла обратно, держа деда за руку, заглядывала ему в глаза и, кажется, уже любила его немножко, так смешно придумал, будто шмель пощекотал ей нос.

— Вы приезжайте к нам, дедушка, — любезно предложила она. — Папа на моторной лодке покатает вас.

— Соблазнительно, — вздохнул Георгий Леонидоич, — давно не катался на моторной лодке!

Вернувшись, Евгения Андреевна сразу заметила новые босоножки, покачала головой: «Расточитель наш дед», и Георгий Леонидович не возразил мысленно: «Какой же я вам дед?», а, проводив их вскоре до ворот парка, постоял еще минуту и как-то потерянно для самого себя смотрел им вслед...

Вечером показывали телефильм «Лунный камень», и, когда Георгий Леонидович вошел в зал, на диване уже сидела, как обычно, с вязаньем в руках Вера Демидовна, а потом массивно, заслонив на миг экран, прошла Ариадна Романовна, — и хотя все шло своим порядком, чего-то, однако, не хватало, и Георгию Леонидовичу казалось, что не только ему одному не хватает...

— Уехала внучка? — спросила Ариадна Романовна.

— Уехала. Поезд в девять тридцать отходит.

Это значило, что как раз в ту минуту, когда начнется передача, поезд отойдет от перрона Павелецкого вокзала.

А позднее, при открытом окне в своей комнате, Георгий Леонидович перед сном послушал сад. Какая-то пичуга закопошилась вдруг на дереве, сонно пробормотала что-то и затихла, жасмин уже давно отцвел, а осенние цветы без запаха... однако и у них есть свой запах, нужно только уловить его, как многое нужно уловить и в том, что́ было в жизни когда-то, и хоть и давно ушло, но все-таки было.

Словесник

В серый апрельский денек, еще только набухающий весной, Вечеслов — а если полностью Алексей Алексеевич Вечеслов, прежде учитель русского языка, а ныне человек тех лет, когда уже не распоряжаешься своими годами, а они распоряжаются тобой, — по возникшей вдруг душевной потребности решил навестить своего бывшего любимого ученика, сейчас удачливого молодого ученого, только недавно защитившего докторскую диссертацию, Александра Никольского.