Отрезок пути

– Из тебя мог бы получиться отличный манипулятор, – раздраженно замечает он, но тут же смягчает тон легкой улыбкой: – Ладно уж, оставайся, раз тебе тут так нравится.

Я благодарю его, не скрывая ликования. Отлично! Несколько минут мы молчим, и вскоре меня снова начинает клонить в сон. Веки становятся тяжелыми и опускаются сами собой.

– Невилл! – окликает меня Снейп. – Ну что мне сделать, чтобы ты не спал?

– Ну… вы можете, например, поцеловать меня. Тогда я точно не усну, – говорю я прежде, чем успеваю подумать. К щекам приливает краска, я отворачиваюсь и крепко зажмуриваюсь.

– А не многого ли ты хочешь? Я начинаю думать, что манипулятор из тебя уже получился.

Его голос звучит совсем близко. Не веря своим ушам, я открываю глаза и поднимаю голову. Снейп стоит на коленях возле дивана, на его губах играет насмешливая улыбка. У меня перехватывает дыхание, когда он медленно проводит тонким пальцем по моей щеке. Его лицо приближается, и в следующее мгновение губы легко прикасаются к моим щекам, глазам, подбородку и, наконец, губам. Я приоткрываю рот, и он целует меня. Этот поцелуй совсем не такой, как предыдущий. Тот был страстный и подчиняющий, а этот мягкий и нежный. Тот демонстрировал силу и власть, а этот воплощает заботу и чуткость. Мне хочется обнять его и прижаться покрепче, но сейчас приходится лежать, поэтому я просто нахожу его ладонь и сжимаю.

Когда он отстраняется, я не могу сдержать стон разочарования.

– Хватит с тебя, – спокойно говорит Снейп. – И отпусти мою руку.

Я мотаю головой, подношу его руку к губам, целую узкую изящную ладонь и только после этого разжимаю пальцы. Несколько секунд он смотрит на меня странно, а потом снова садится в кресло.

Я слежу за ним глазами. Что обо всем этом думать, я не знаю. С одной стороны, он сам поцеловал меня. Правда, по моей просьбе, но все же… С другой стороны, это могло быть сделано из жалости. Ну, может, не совсем из жалости, а чтобы успокоить. Вот если бы он по собственной инициативе меня поцеловал, тогда другое дело, а так… Надо поговорить с ним прямо, но вот как это сделать, чтобы ничего не испортить, я пока не знаю.

Через несколько минут он поднимается с кресла и, прихватив другую пиалу с зельем голубовато-белого цвета, снова подходит ко мне, присаживается на диван и, глядя в сторону, говорит извиняющимся голосом:

– Сейчас придется потерпеть. Будет больно.

«Больно» оказывается жутким жжением в ранах – таким жутким, что я не могу сдержать крик. Кожа словно горит огнем, и на глаза наворачиваются слезы. Я инстинктивно пытаюсь вырваться, но руки безжалостно прижимают меня к дивану и втирают зелье в раны. Не знаю, действительно ли я ору, как ненормальный, или мне это просто кажется. Не знаю, сколько это продолжается – минуту, час или неделю. Но постепенно боль отступает, пока не проходит окончательно. А я почти начал к ней привыкать…

– Теперь зелье нужно смыть, – тихо говорит Снейп, делая вид, что не замечает, как я размазываю слезы по щекам. – Только не принимай ванну – ты там уснешь, магию к тебе сейчас применять нельзя, а у меня нет ни малейшего желания таскать такие тяжести.

Я сдавленно фыркаю и уже собираюсь встать с дивана, когда вспоминаю, что, мягко говоря, не одет. Глупо, конечно, стесняться в такой ситуации, но я все-таки не уверен, что мне ст'oит сейчас разгуливать перед ним в непотребном виде.

Снейп правильно понимает причину моих колебаний и отворачивается.

– А где тут ванная, сэр? – уточняю я.

– Поднимешься по той лестнице, – он взмахом руки указывает направление, – и там первая дверь слева.

Смысла одеваться я не вижу, поэтому просто, не глядя, хватаю одежду, быстро пересекаю гостиную, взлетаю по лестнице и скрываюсь за дверью. Попадаю в широкий коридор, ведущий, судя по всему в спальню. Первая дверь слева тоже обнаруживается – позолоченная и с ручкой в форме головы льва. Вообще, вокруг слишком много всего золотого, позолоченного и львиного. А это значит, что этой ванной комнатой Снейп не пользуется. Наверное, все осталось, как при Дамблдоре. Ужасно, по-моему. Не думал, что у нашего бывшего директора такой дурной вкус. Все-таки чрезмерно большое количество золота – это кич.

Ванная комната, слава Мерлину, выглядит вполне обычно, уж не знаю, почему. Я включаю воду, бросаю одежду на пол и забираюсь под душ. Хоть ничего и не болит, кожа слишком чувствительная, поэтому напор приходится делать минимальным. Я быстро смываю зелье, вытираюсь белоснежным полотенцем и, встав перед зеркалом, пытаюсь разглядеть шрамы. Что бы там не говорил Снейп, я ожидаю увидеть нечто ужасающее, однако бледно розовые – местами почти красные – полосы выглядят не так уж кошмарно. Судя по всему, постепенно они должны совсем потерять цвет.