Отрочество 2

Золотые её зубы, сияющие маленькими благополучными солнцами, тускнели на фоне Пессы Израилевны, ибо где там зубы на два червонца весом и Балковская, а где — Африка с её рудниками и шахтами!

Никто в целой Молдаванке не сомневался, шо всё будет, и будет хорошо, и присланная в подарок львиная шкура, маски с ассегаями и колдовские барабаны, это только начало и аванец!

Потому как зять хоть и Егор, но характер там на двоих Шломо и одного Моисея на сдачу! Никто таки не сомневается, шо помимо характера и ума, есть таки и совсем немало кровей народа, который самый и везде!

Егор из тех, кто при попадании в полную жизненную задницу не будет зажимать нос и ныть, а заоглядывается в поисках интересных возможностей, и ведь таки найдёт! Где для других — полное говно, для него ценные ресурсы, я вам точно говорю!

А там вам не тут, а целая Африка, и даже Фима Бляшман, который и сам голова, засуетился и поехал туда через Егора, а всё почему? Потому што голова! А две таких головы, это будет прибыль через ого, и в Молдаванке об том никто не сомневается!

Если кто сомневается, тот можит вспомнить, каким и с чем Егор приехал в Одессу впервые, и как быстро заимел уважение и деньги через нево. А потом было ещё и снова, а потом Палестина и целое налаженное дело, на котором вкусно кушает много хороших людей!

А тут Африка! А?!

— … Коля? Корнейчук? Капрал в Европейском легионе?!

Гимназист-старшеклассник, красный и разгорячённый, разглядывал на перемене газету с приятелями, снова и снова сверяя фотографии с памятью. Постановили — он!

— Ну Борька ладно, — вынесен был общий вердикт, — но Коля?!

— Люди меняются, — философски заметил один из гимназистов — рослый и крупный, но изрядно рыхловатый Лёшка Марченко.

— Ну если только так…

Похожие разговоры велись по всей России, но больше всего таки в Одессе. Позднее этот период назовут «бурлением говн» и «вторым исходом». А пока… уважаемые на Молаванке люди начали вскладчину фрахтовать пароходы.

Глава 24

— Потолкался в Фолксрааде[45]

, — стараясь есть аккуратно и без жадности, рассказываю любопытствующим медикам, уже тяготясь приглашением на обед. Медики вежливы и доброжелательны, но сквозит, сквозит…

Кидает их от почтения к моему «старшинству» в здешних суровых местах, вкупе с не самой простой биографией, до «полудетского» возраста и… да, всё той же биографии. С политическим, так сказать, душком. Неровное обращение выходит, и откровенно — изрядно раздражает.

— Во время сессии[46]? — отложив вилку, приподнял бровь Алексей Степанович, всем своим видом выражая лёгкое сомнение.

— Угум, — не введусь на детскую подначку. Потапов, административный секретарь отряда, человек весьма дельный, но слишком… слишком! Сложно выразить такое словами, но он неестественно естественен во всех ипостасях, а это либо шизофрения, либо актёрская игра высокого класса. Зачем… хм, несложно догадаться. В итоге сложилась такая ситуация, когда он знает, што я знаю…

На «намёкиванье намёков» я совершеннейшим образом не введусь, равно как и на «патриотические игры» То есть теперь не… Поначалу пытался отвечать, но якобы отставной капитан хорошего отношения не понял и не принял, пытаясь даже и не завербовать или тем паче вести игру открыто, а просто подмять меня под себя.

Уж не знаю, служебные ли инструкции, сам ли меня неверно просчитал или что ещё, но вышло, как вышло. Информацией делюсь, но ровно той, которая может быть полезна Красному Кресту, а никак не Генштабу.

Игрища наших военных на Африканском континенте, да без опоры на собственные колонии или гарнизоны, штука весьма умозрительная и отвлечённая. Эфиопия в орбите отечественной политики меня нимало не прельщает, да и по чести — какой от неё толк?

Разменять разве што при случае на какую-то мелочь, ну или как вариант — получить очередную «Священную корову», льстящую самолюбию, но не приносящую самомалейшей пользы. Разве што потрепать нервы дражайшим родственникам Ники, да подтрамплинить карьеры десятка-другого офицеров.

Потапов же то ли закусился, што вряд ли, то ли ведёт какую-то свою игру, рассчитанную может даже и не на меня, а на других… хм, участников. В игры сии даже и не намерен вникать, имеется подспудная опаска — очень уж я на виду. Сильно подозреваю, што милейший Алексей Степанович как раз таки и желает выставить меня этакой приманкой, играя меня втёмную.

Может быть даже, с полным сочувствием к подобной доле, а может — искренне считает, што участь стать компостом в Большой Игре должна быть мне комплиментарна. Ну или просто — за насекомое держит. Распространённый тип среди русских добровольцев — искреннее сочувствие к угнетаемым бурам, при полном пренебрежении нуждами собственного народа.

Эбергарт Александр Карлович, командующий русскими медиками под Ледисмитом, доброжелателен, и я ему симпатичен, но чин надворного советника[47], так сказать, обязывает. Государев человек, хоть и медик. По окончанию командировки его ждёт новое звание, должность, ордена… и на всё это я могу повлиять самым негативным образом.