Отрочество 2

Пусть меня и оправдали, но осадочек остался. Личное оскорбление… а Его Величество, как ни крути, личность не масштабная, но исключительно злопамятная. Как и Высочество.

— В палату Второго Раада[48], — отстранившись от стола и отмахиваясь от надоедливой мухи, залетевшей под распахнутый полог палатки, поясняю наконец, пока убирают тарелки.

— Однако… — Эбергард покачал головой, — изрядные у вас знакомства, Егор Кузьмич.

— Не жалуюсь, Александр Карлович, — улыбаюсь ответно, благодарно кивнув медсестре Наталье Богдановне, принесшей чай. Онкоева из крестьянских девиц, и в негласном, но действующем «табеле о рангах» Русской Миссии Красного Креста занимает нижнюю строчку.

«— Все животные равны, но некоторые равнее[49]…»

Эбергард пошёл белыми пятнами, будто поморозившись лицом, отчего я заключил, што язык мой — враг мой… не отсоединился вовремя от мозга. Сделали вид, што я ничего не говорил, а присутствующие — не слышали.

— И как же проходят заседания Раада? — спас положение Потапов.

— Пф… — я задумался, — небезынтересно для стороннего наблюдателя, но результат…

«— Субботник в синагоге»

— … нулевой. Фольксраад осаждают лоббисты всех мастей, едва ли не сотни. Бюргеры знают о том, и потому любое решение Раада, идущее в сторону от устоявшихся традиций, рассматривается пристрастно, истолковываясь обычно самым дурным образом.

— Однако, — сдавленно удивился Оттон Маркович, принявшись яростно протирать пенсне, пока я доливал себе заварки по вкусу, — слышал я о том, но признаться по чести — не верил.

— Увы! — пробую чай… да, в самый раз, — Потому любое, даже наимельчайшее дело, рассматривается максимально пристально и пристрастно. Пятьдесят фунтов, требуемых на ремонт моста, могут обсуждать несколько дней, оставив в стороне дела куда как более важные.

— Слыхивал я, — Потапов чуть напоказ вздохнул, — будто пристрастность к решениям Раада имеет на то все основания. Коррупция, господа-с… Далеко не всех из парламентариев хоть когда-нибудь держали в руках хотя бы сотню фунтов. Устоять же, когда лоббисты предлагают им за единственное решение тысячи — крайне сложно. Злые языки говорят, что едва ли четверть парламентариев можно назвать в полной мере неподкупными.

— Помилуйте! — совладал наконец с пенсне Оттон Маркович, — В Раады выбирают априори людей уважаемых, и как правило — не бедных! У многих в земле есть залежи золота, алмазов или иных ценных ископаемых, и… такая мелочность?! Увольте, но кажется мне, ситуация с коррупцией изрядно преувеличена.

— Вы, Оттон Маркович… — я качаю головой, — да и пожалуй, что и все прочие, изрядно приукрашиваете в своей голове африканскую действительность. Знаю, многие любят сравнивать буров с казаками. Не знаю, не сталкивался, но если и так… сравнение не к чести казаков.

— А с кем бы сравнили буров вы? — подалась вперёд Ольга Александровна Баумгартнер, дочка генерал-адъютанта и живая иллюстрация того, што «некоторые животные равнее других». Такая же медсестра, как и Наталья Богдановна, только та чуть не за прислугу, несмотря на все «будьте добры», да титулование по имени-отчеству[50], а вот — одна чаем закончила обносить, да села потом скромно с краю стола, а вторая — львица светская.

— Я? — хм… с кулаками, пожалуй. Не всех, далеко не всех… но кондовый бур и есть такой кулак, разве что в африканском антураже.

— Неожиданная оценка, — Ольга Александровна улыбнулась мне поощрительно — так, што и не придерёшься, а как плюнула, — но я бы…

Распрощавшись наконец с медиками, вышел из палатки на яростно палящее солнце, одел пробковый шлем, и измайловец Викентий Севрук подвёл обихоженного коня, сделав служебное лицо. Опустив поводья и правя одними ногами, я поехал по бурскому лагерю, то и дело останавливаясь и делая зарисовки походного быта.

Картины прелюбопытнейшие, но вгоняющие подчас едва ли не в ступор. Пожалуй, только артиллерия могла похвастаться каким-то подобием военного лагеря, но там и европейцев до половины состава. Обычные же коммандо больше напоминают отряды наёмников времён Тридцатилетней войны[51]. Причём сравнение это будет скорее в пользу наёмников.

Палатки, расставленные как Бог на душу положит, соседствовали с фургонами, меж которым виднелась то доящаю корову женщина, то играющие в салки ребятишки. Вот вдохновенный бородач читает десятку слушателей проповедь, заканчивающуюся хоровым исполнением псалмов, а в десятке метров двое безусых молодцев пластают антилопу, нанизывая тончайшие куски мяска на бечевки, протянутые от фургона к палатке.

Одежда едва ли не домотканая, и уж точно — у многих самошитая. По мотивам, так сказать — жёнами, сёстрами и матерями. Оружие самое современное, но соседствует часто с едва ли не допотопным «Роёрами».

Стоянка пастухов и охотников, увеличенная в сотни раз. Ржание лошадей, мычанье скота, лай собак и густой, едкий запах пота, крови и пороха, стоящий над лагерем.