Отрочество 2

— Он самый, Евгений Яковлевич, он самый! — радостно отозвался чисто выбритый и вкусно пахнущий Гиляровский, захватив руку и тряся её, а затем, не удовлетворившись этим, обнял подполковника, закружив по комнате.

— Решил своими глазами повидать, за што воюют мои мальчишки, — зажурчал Гиляровский, не выпуская руку, — да и приехал собственной персоной. И не один! Извольте!

С хохотком подхватив подполковника за талию, он перенёс его к распахнутому окну.

— Вот, — с гордостью расправив усы, констатировал Владимир Алексеевич, — мои молодцы! Ни много, ни мало, а семьдесят человек один к одному!

— Я, знаете ли, — зарокотал он в самое ухо, наклонившись самым доверительным образом, — и не думал даже, оно само как-то!

— Вечно у вас всё само, Владимир Алексеевич, — вздохнул Максимов, знакомый с ним не первый год. Гиляровский радостно заулыбался, будто услышав изысканный комплимент.

— Я, видите ли, — снова зарокотал он, — из Москвы выехать не успел, а уже почти десяток человек в отряд напросились! Да каких! Охотники, военные бывшие… а?!

Выпятив грудь, Владимир Алексеевич полюбовался на своих молодцев с видом полководца, ведущего смотр гвардии.

— В Одессу не успел приехать, как ещё нагнали, да-с… Ну и в Одессе, тут уже разный народец подоспел, потому как репутация!

— Вижу, — вздохнул Евгений Яковлевич, пристально разглядывая пресловутый «разный народец», ощутив внезапно холодок в кармане. Машинально охлопав его, он кашлянул смущённо и достал портсигар, якобы его и искал.

— Благодарю, — не чинясь, Гиляровский взял предложенную папиросу и прикурил, окутавшись клубом ароматного дыма, — я всё больше нюхательный, но иногда и не прочь побаловаться. Местный табачок?

— Верно, — подтвердил благодушно Максимов, — буры заядлые курильщики, а в здешних благодатных краях знатный табак вызревает! Ничуть, скажу я вам, не хуже кубинского.

— Вы не тревожьтесь, — заметив взгляд подполковника на новоприбывших, отозвался Гиляровский, — народец здесь всякий есть, это верно. Но не совсем уж… хм, всякой твари по паре. Откровенных тварей и тварюшек отсеяли сразу — есть, знаете ли, чутьё на подобную публику. Да и знаю я одесситов, а они меня. Если кто и помышляет чем, то разве што аферами и честной контрабандой.

— Честной, — поперхнувшись дымком, качнул головой Евгений Яковлевич, несколько успокоенный словами старого знакомого.

— Да, — расправил плечи Гиляровский, — и контрабанда может быть честной! Если бы…

— Господь с вами, Владимир Алексеевич! — замахал на него руками Максимов, — Помню я вашу позицию по этому вопросу, помню! Не согласен — да, есть такое, но помню.

— До самого конца войны пообещали держать в узде свои наклонности! — стукнул себя в выпяченную грудь Владимир Алексеевич.

— Хм… я так понимаю, по окончанию оной они развернутся? — иронически поинтересовался собеседник, приподняв слегка бровь и выпуская дым колечками.

— Разумеется! — будто бы даже удивился Гиляровский, — Но уверяю вас, государству они будут на пользу!

— Сложно с этим согласиться, — дёрнул головой Максимов.

— Евгений Яковлевич, голубчик! — Гиляровский аж руками всплеснул от переизбытка экспрессии, — Вы же бывший жандарм, и забыли азы своей профессии?! При любых раскладах настоящего мира здесь не видать ещё с десяток лет! Даже при полнейшей победе буров можно ожидать как минимум торговой блокады со стороны Британии, а мне ли вам говорить, как важны в такой ситуации становятся люди, способные провести утлые челны с контрабандой мимо сторожевых катеров?!

— М-да… уели, — согласился Максимов с улыбкой, — привык мыслить имперскими категориями.

— Только, изволите видеть, — Гиляровский тщетно попытался сделать виноватый вид, в то время как его распирало от гордости, — есть небольшая закавыка! Молодцы сии решили выбрать своим командиром меня.

Он развёл руками, и в светлой просторной комнате вмиг стало тесно. На усатом его лице через виноватый вид проступала довольная улыбка, комкаемая в гримасах скромности.

— Не вижу никаких проблем, Владимир Алексеевич, — благосклонно кивнул подполковник, — военный опыт у вас есть, тем более и воевали в пластунах. Я так понимаю, планируете вспомнить былое?

— Безусловно, — крутанул ус Гиляровский, — да и народ подобрался самый подходящий!

— Где остановились, — поинтересовался Максимов, — в чём нуждаетесь?

— Не извольте беспокоиться, Бляйшман озаботился, — отмахнулся Гиляровский, как от чего-то несущественного, и подполковник только крякнул, крутнув шеей. Ледисмит никак не изобилует свободными квартирами, несмотря на исход большинства жителей, — с полным пансионом на ближайшую неделю. Я вещи в свои комнаты закинул, ванну принял, побрился, да и сразу к вам.

«— Комнаты, ванна…» — Максимов почувствовал себя несколько уязвлённым. Подумать только — он, один из первых людей в гарнизоне, с трудом нашёл себе жили с достойными условиями, а тут какой-то Бляйшман…

Выбросив из головы охранительскую неприязнь к мятежному бывшему подданному, развернувшемуся на чужбине излишне широко, он подвинул к себе чернильницу и выписал Гиляровскому пропуск и документы ассистент-фельдкорнета.