Отрочество 2

Пять-семь лет отыграть, пока серьёзные игроки делят добычу, сварятся из-за территорий и зон влияния. А за эти годы много можно успеть… да хотя бы — подготовиться к грядущей войне!

Будет у буров разумная иммиграционная политика и взрывное развитие промышленности и экономики, вполне достижимое при таких колоссальных ресурсах, смогут выстоять. Не выиграть… но хотя бы проиграть с наименьшими территориальными и человеческими потерями. А может быть…

Тряхнув головой, выбил из головы геополитические глупости. Как там у великого поэта? А… каждый мнит себя поэтом, видя бой со стороны[69]!

— … матабеле с бечуанами сцепились, — глуховато рассказывает Коля, чуть наклонившись вперёд. — В последней войне тсвана[70] на стороне британцев выступили, и вот теперь матабеле им мстят.

В голосе фаталистичность лёгкий пока што налёт цинизма, не въевшегося до самых глубин души.

— Противно?

— Так… — рот его прорезала кривоватая усмешка, — принцип меньшего зла. Какие уж там свары у матебеле и бечуанов были в давние времена, Бог весть. Да и не тянет разбираться, ежели по совести — больно уж история их легендарная, врака на враке сидит и эпосом с пафосом погоняют.

— Просто, — он усмехнулся ещё раз, вовсе уж криво, — есть свои и чужие, вот и всё.

— А вы-то как с Борей туда влетели?

— А это забавно было, — оживился Коля, — после госпиталя… а, ерундистика, не бери в голову! Меня по виску чиркануло — краешком, но лихорадка привязалась. Да… видишь? Ничего серьёзного, только шрам красивый остался, как у германских буршей! А Борке пуля в ляжку вошла — тоже, в общем-то, ничего серьёзного, но на костыле не повоюешь.

— Ну… — он прищурился усмешливо, вспоминая с явным удовольствием, — выздоровели уже почти, и сцепились в кабаке с уитлендерами. Хм… наваляли знатно.

— Такое, — хохотнул Корнейчук, — знаешь ли, приятное воспоминание! Удачно разодрались, н-да… А оказалось, что свидетелем нашей драчки стал Наяманда, он как раз тайно прибыл в Преторию на переговоры.

— Вождь матабеле?

— Угу. Свидетель и свидетель, увидел и забыл… ан нет! Нас к Де Вету после госпиталя командировали, делегатами связи от Европейского Легиона. Координация совместных действий и всё такое. Столкнулись там с Наямандой, и он чебе в голову втемяшил, што это знак.

— Посланники богов? — съехидничал я.

— Ну… — Коля захмыкал, алея ушами, но отмолчался.

— Погоди-ка… они тебе, случайно, девственниц не подсовывали? Для улучшения породы?

— Обоим, — он покраснел вовсе уж кипятково, но всё ж таки усмехнулся, — только знаешь… не для разговоров, ладно?

— Ладно, — пообещал я с лёгким сердцем, — а сюда чего? От гарема сбежал?

— И от него тоже, — засмеялся Корнейчук, — но всё больше по хозяйственной части. Наяманда узнал, что я лично знаю Бляйшмана, и вот…

— Он развёл руками…

— Иди ты?!

— Ага, — заулыбался Коля, — он у них там, походу, станет божеством, отвечающим за снабжение и хозяйственную деятельность.

— Дела-а… — в полном охренении провожу пятернёй по отросшим волосам, — человек при жизни в пантеон богов войдёт! А?! Вся Молдаванка… нет, вся Одесса от зависти кипятком уссытся!

— Слушай… — он улыбнулся смущённо, — мне морфин кололи, пока в госпитале лежал, ну и… виделось всякое. Я потом на это всякое стихами записал — вроде и бред…

— Давай!

— Ехали медведи на велосипеде[71], — с чувством начал Корнейчук, — а за ними кот, задом наперёд…

— Знаешь… а здорово! Да серьёзно — здорово!

— Скажешь тоже… — засмущался он.

Еле уговорил не бросать… вот же человек, а?!

— Слу-ушай… — Коля наклонился ко мне и зашептал азартно, — мне такое рассказывали… Есть якобы такой бур, парнишка ещё совсем, но англичан перебил — тьму! И всё больше голыми руками да саблей, а у самого — ну ни царапинки. Такой, дескать, ярый в бою, что местные его медоедом[72] прозвали. Знаешь такого, а?

Я ажно поперхнулся, но киваю — знаю, дескать, как не знать.

— Серьёзно? Познакомь! — оживился Коля, — Интересный же человек! Такой типаж!

— Вот, — говорю, — бур твой. Стоит, с заказчиком о картине договаривается.

— Саня? — он невольно повысил голос, — Медоед?!

Благо, русский в этом зале никто вроде бы не понимает…

— А чего они… — заалел Санька, услышав слова Корнейчука, — и вообще… они первые начали!

— Да-а… — Коля откинулся на спинку стула со странным выраженьем на лице, — Как же интересно я живу! А?!

Глава 37

Зайдя в ангар, построенный из жердей и полотнища, дядя Гиляй закрутил головой по сторонам, потерявшись в собственном любопытстве.

— А! Егорка! Вот ты где, — стукнулись кулаками по недавней традиции, и опекун мягким кошачьим шагом прошёлся вокруг, крутя носом по сторонам. Остановился у доски с расчётами и чертежами, и его ощутимо передёрнуло.

— Глядеть страшно! — выразительно сказал он, глядя на доску чуть сощурившись, — Ты в самом деле это всё понимаешь?!

— Канешно, — на ходу оттирая руки куском ветоши, я подошёл к нему, — вот формула…