Отрочество 2

Трофейное оружие, всё до последнего ствола, разобрали буры, причём по здешней патриархальности, исключительно мужчины. Я закусил было губу, и вознамерился набычиться и вмешаться, но Мишка успел уцепить меня за локоть.

- Не лезь, - тихохонько сказал он, подтягивая назад, - всё равно не послушают.

Войско наше приросло численностью, но вот грозность под сильным сомнением. Мужчины в лагере сплошь или престарелые, или пораненные. Отощавший Мишка, часто моргающий воспалёнными глазами и явно не отошёдший ещё на здешних скудных харчах от лёгких ранений, на их фоне вполне себе бравый вояка.

И… они никак с нами собрались!? Я-то думал выцепить Мишку, да и уйти тихохонько через горы кружным путём. Долго, но надёжно и почти полностью безопасно – с поправкой на неизбежные случайности. Втроём, да не спехом, избегая лишних встреч, оно вполне себе и действенный план.

Планы мои споткнулись о местные реалии, и после речи о Маккавеях народ воспринял всё несколько… буквально. Дескать, пойдут избранные Богом, войско грозное… религиозность буров, она иногда удивительно не к месту!

Сделал мысленную пометку, что Айзек Ройаккер недоговороспособен, потому как изначально уговаривались, что по окончанию операции он выделит нам трёх верховых лошадей, и будем уходить отдельно. А теперь, значица, так… глаза отводит, как и не помнит такого.

Дабы не наговорить всякого сгоряча, отошёл в сторонку и поглядел, как копают ямину для британцев. В живых никого не осталось, всех дурниной покрошили, н-да… Не спросишь даже, когда у них смена, или там пополнение, подвоз припасов… Неудачно получилось.

А другой стороны, чего Боженьку-то гневить?! Живы, целы, Мишка свободен, что ещё надо?! Уйти бы отсюдова целыми…

Место для могилы выбрали помягче, чтоб не утруждать себя, и как это водится в Африке, лёгкая земля без особых каменьев, оказалась насквозь пропитанной ходами землероек, бурозубками, червями, многоножками и крохотными змейками. Едва ли не каждый взмах мотыгой перерубает пополам какую-то извивающуюся гадоту. Вёдрами для курей набирать можно.

- Самое то для бриттов, - мстительно сказал подошедший Мишка, ткнув в бешено извивающуюся многоножку носком окованного сталью ботинка, - знал бы ты…

- Так хреново?

- Ну… - он покусал потрескавшуюся губу, - особой жесточи не было, но паёк скудный, а списаться с родными на предмет помочь провизией, одеждой или хоть лекарствами запрещено. Такое, знаешь… цивилизованное скотство.

- Нецивилизованного тоже хватает…

Мишка поймал мой взгляд на папашу, суетящегося у повозок, и вздёрнул бровь. В нескольких словах объяснил всю суть, но к моему удивлению, брат не стал возмущаться, только похмыкал чему-то своему.

- Забудь, - сказал он наконец, - тот случай, когда что ни сделаешь – всё плохо. Я… хм, могу потом словами перемолвиться с нужными людьми в нужном месте, и будет у Ройаккера моральный долг.

- На безрыбье и рыбу раком, - нехотя соглашаюсь с Пономарёнком, - но всё равно раздражает. Если бы без платы, на одном патриотизме взялся…

- Забудь, - ещё раз повторил брат с нажимом, - ну или если хочешь – дяде Фиме скажи, он ему деловую и прочую репутацию подпортит.

- Картечницу нашли! – добежал до нас восторженный Санька, ковырявшийся вместе с трофейщиками, - Айда!

Двухствольная картечница Гарднера, устаревшая и изрядно ненадёжная, без треноги и всего-то с парой сотен патронов, по здешним условиям пусть и не вундервафля, но вполне себе оружие. Гадать, почему она оказалась в ящике под бамбуковыми жердями, можно долго, но у лейтенанта уже не спросишь.

- К повозке приделать, а? – вопросительно посмотрел на меня Санька, - Штоб как с пушкой при нужде.

- Ну… можно, - согласился с ним, - только надо предусмотреть возможность палить не только с повозки.

Пока Санька объясняет бурам, что я слесарь не из последних, иду ковыряться в куче трофейного металла, на ходу придумывая возможные эрзац-станины. Несколько буров, не чуждых кузнечного искусства и знаний механики, взялись помогать.

В десяток рук сделали нехитрый вертлюг с раскладывающимися распорками, продырявив коловоротом дно повозки и укрепив отверстие металлом. Установили картечницу, отстреляли на пробу несколько патронов, правя заодно прицел. Нормально!

После обеда общее собрание, на котором постановили отложить выход на завтра. Повозок у нас всего три – папаши и две британских. А упереть надо продовольствие на всю толпу, да пяток обезноженных и полтора десятка тех, кто еле-еле ногами шоркает, от возраста или бескормицы. Ну и так, всякого набирается по мелочи, от посуды до запасов воды.

Благо, быки и лошади не то что в избытке, но есть, так что взялись делать лёгонькие повозки с запасными колёсами из трофеев. За недостатком колёс и ненужности излишней крепости, возки делали самые простые: бамбуковый каркас, обшитый полотном, два колеса сзади, а спереди повозка жердинами опиралась на бычье ярмо.

Набежали тучи, и порывистый ветер сбросил на нас тяжёлые капли дождя. Пятнадцать минут ливня, когда вода бросается ветром со всех сторон, и всё, снова солнышко, только ручьи по раскисшей земле текут.