Отсебятина

Шаркая по небу стоптанными тапками, идёт снег. С вечера до утра он ходил тихо, совсем неслышно, так, что казалось. будто бы уши заложило ватой, а вот с рассвета он перестал опасаться потревожить своею неосторожной поступью. Роняет снегопад на землю крошки белого, приставшие к шейному платку во время обеда, пушинки из подкладки, изорванные в мелкие клочья записки и ненужные давно счета, завалявшиеся на дне карманов. Сколько ж там у него всего, у снега?.. А сколь там всего у нас, у каждого?

Снег рассеяно глядит перед собой, и думает о своём. Ему неважно, кто и что делает подле, да про что говорит. Ему нужно не позабыть своего, и повторяя про себя многократно, дотерпеть, доискаться чистого листа бумаги, и ухватив до белых пальцев перо, писать… писать… писать. Дабы мысль, — скользкая, юркая, промелькнувшая мимо мышью или жухлым листом через дорогу, на виду у всех, не ушла бесследно, но осталась здесь, им одним понятая, явленная от его имени, сказанная его устами.

Усерден снегопад. Обволакивая, укутывая тесно стволы дубов ватой сугробов, плохо справляется он с черепашьими панцирем сосен, но отводит душу на лапнике, — гнёт его книзу, терзает, тщится заломать, чтобы до смолы, словно до крови.

Под гнётом снегопада позабыты давно и подлунное сияние глазури наста, и полдневная лазурь небес. Кругом белО, словно пролитое на округу молоко.

Разложит снегопад чистый лист поверх исписанного, и строчит, строчит. Слышно только шуршание то ли бумаги, то ли пера по ней.

— Вы ж недавно упоминали нечто про шарканье…

— Ну, так и шуршит, и шаркает снегопад, не без того.

Приглашение на чай или отЧАЯнная церемония

(ироническая повесть)

— Много лет тому назад…

— Это сколько же?

— Лет десять.

— Так это немного!

— По меркам вечности — конечно, но по человеческим…

— Да и по человеческим тоже не очень.

Пока собирается с духом вода…

Покуда вода ещё недостаточно горяча, чтобы приступить к церемонии, постараюсь припомнить, с чего всё началось. И, ну разумеется! — с библиотеки.

Сын милой Олечки, что феей парила в стенах районной библиотеки, между стеллажей и читателей, казался похожим на доброго гнома. Впрочем, сия доброта не мешала ему совершать массу нелепых поступков, на которые было забавно глядеть со стороны, но быть их непосредственным участником… Нет уж, увольте! На все предложения гнома поучаствовать в его прожектах, я неизменно отвечал отказом. Облечённые в уклончивую форму, коих немало в русском языке, они позволяли сохранить и приличия, и приятельские отношения. Но однажды я-таки попался в расставленные гномом сети.

Ссылаясь на крайнюю занятость, я оценил своё участие в осуществлении очередной мечты гнома столь высоко, что не сомневался в отказе. И просчитался.

Делать нечего, я согласился взяться за дело, но не поступаясь своею дотошностью. А так как речь шла о спекуляции на чае, то заявил, что не начну дела, покуда не испробую все сорта, кои будут поставляться прямо из Китая, с целью получить барыш.

Недолго раздумывая, гном уважил мою прихоть, по привычке причислив её к достоинствам, и, спустя время, необходимое для того, чтобы доставить малую толику чайных трав, снабдил меня заваркой, каждого вида — по щепоти, достаточной для трёх осознанных и вдумчивых чаепитий.

Перед чайной церемонией листы обнюхивались, рассматривались даже под микроскопом, ну, а что из этого вышло…

Приглашение на чай

Несомненно, чай — напиток популярный, но мало кто умеет пить его правильно. Да и как распознать, какой способ заварки чая верен именно для вас? А уж какой чай выбрать..! Давно канули в Лету времена, когда на прилавках был скромный выбор мелких чаев. Говаривали, что их не просто упаковывали в бледные бумажные кубики пакетов, но сметали туда непременно вениками. Впрочем, мы не ручаемся, — навет сей слух или описание производственного процесса. Чай-то, тем не менее, пили все!

Кто заваривал покрепче и выпивал чашка за чашкой, не доливая кипятку, в накладку и в прикуску, или "голеньким", то есть без ничего. Некоторым было довольно лишь подкрасить воду несколькими каплями чайного настоя… "Номер 36" пользовался особенной популярностью, ибо именно только его чаще всего и можно было купить. Реже "выбрасывали" "Номер 72". Добыть индийский чай в картонной жёлтой коробке считалось большой удачей. "Бодрость", — московской чаеразвесочной фабрики, был хорошим подарком ко дню рождения или равновеликим обменом на металлическую "вечную" (ртутную) пломбу в благодарность зубному врачу. А шанс заполучить круглую большую банку крупнолистового настоящего, из Индии, чая, с запаянным жестью верхом и плотной полой крышкой, — было сродни чуду. Нынче всё немного иначе.