Отшельник

«Еще она плохо готовит. Санкочадо у нее все время выкипает, и рыба просто ужасная».

Эрхард засмеялся.

– А я вообще не умею готовить санкочадо. Ни разу не пробовал.

«И я тоже».

– Ну а что она любит делать?

«Любит ухаживать за своими странными растениями – суккулентами, олеандрами, райскими птицами. Она разговаривает с ними и поливает их из маленькой зеленой лейки, похожей на жестянку из-под масла. Она умеет оживлять засохшие растения. Я видел это собственными глазами. Сухой стебель превращается в большой красный цветок. Как в Библии у монахинь. Она умеет оживлять мертвых».

– Твоя мама – настоящее чудо… Как и сестра Лиана. Смотри, она нас уже ждет!

Сестра Лиана молча повела Ааса в ворота, как отбившегося от стада козленка.

Он взял с собой лучшую одежду; порывшись в нижнем белье, нашел целые трусы. Захватил компакт-диски и шесть книг, которые еще не прочел. Потом выберет. К вещам прибавил коробку из-под сигар с фотографиями. Вынул продукты из холодильника. Постоял на пороге, посмотрел на гору, выпил за здоровье Лорела. Завывал ветер, хлопала крыша. Потом он уложил в багажник капельницу, катетер, аппарат ИВЛ и поспешил к Беатрис, чтобы поскорее отнести ее в машину. Уложил ее на заднее сиденье, укрыл одеялом. Потом выключил электричество и вырубил генератор в сарае. Стало темно и тихо. Бывшей пастушьей хижины не видно в темноте. Семья хозяина, фермера, живет за перевалом; его стадо пасется на вольном выпасе. Так как козы часто приходили на эту сторону горы, где меньше ветра, фермер построил хижину для сына, который пас коз. В начале восьмидесятых цена на скот упала, и большую ферму продали с аукциона. Ее приобрела компания по продаже недвижимости. Новые владельцы решили сдавать пастушью хижину; аренда оказалась доступной самым малообеспеченным. В придачу к хижине арендатору достались два козла – новые владельцы не знали, что с ними делать. Эрхард не разбирался в животноводстве, но привязался к Лорелу и Харди; он считал себя обязанным заботиться о них даже после того, как переедет в центр города.

Он разбросал вокруг дома несколько пригоршней корма, чтобы им не пришлось долго искать. Несколько раз позвал их, но они никогда не приходят на зов.

Он уложил Беатрис в постель, а сам лег на диван и укрылся одеялом. Спал он урывками, часто просыпался с чувством, будто забыл что-то важное. Всматриваясь в серый сумрак, прислушивался к новым звукам: грохочет лифт, сипят водопроводные трубы, слышатся голоса с улицы. Утром выпил остатки растворимого кофе дорогой марки, «Себреса», с пенкой. Видно, что квартиру недавно убирали. Тем не менее он протер тряпкой полки, столы и двери. Выдвигая ящики, вымыл их, разложил свои вещи. Выстирал одеяла и постельное белье Рауля. В том, что касается уборки, он чувствовал себя неорганизованным и никчемным дилетантом. С тех пор как он поселился на Фуэртевентуре, он ни разу не наводил порядок в своем жилище и ни разу не видел, как при нем прибирали другие. Он выбросил все содержимое кухонных шкафчиков и набил их запасами, купленными в «Гипердино».

Он обедал, сидя напротив Беатрис. Ее лицо больше не возбуждало, оно лишилось выразительности; стало напоминать маску светло-бежевого цвета. Она настолько хрупка, что кажется, вот-вот рассыплется. Эрхард снял с нее маску аппарата ИВЛ и провел по ее губам пальцем, смоченным водой. Он больше не слышал тех слов, но помнил, как слышал их, когда сидел рядом с ней, забыв о тихом посвистывании аппарата и дыша в унисон с ней. Ему очень нужно было снова услышать те слова. Очень нужно было понять, что он делает и почему. Если он это поймет, не будет чувствовать себя таким одиноким. Он провел пальцами по ее губам, ощущая каждую трещинку. Палец замер на краю губ, за которыми приоткрылась темная пещера рта. Стоит ему чуть надавить, и его палец уйдет туда – в самую красивую женскую пропасть, единственное место, где содержание способно посоперничать с формой. У Аннет рот был ничем не примечательным; он понял это не сразу, много лет удивляясь, почему она кажется ему такой заурядной. Аннет по многим приметам можно было назвать привлекательной. У нее были длинные прямые волосы, которые постепенно становились серебристыми. Многие друзья завидовали Эрхарду, потому что со стороны казалось, будто у нее большая грудь. Но губы, рот… за много лет он привык к ним. И все же очень трудно было рассмешить ее или заставить улыбаться. День за днем, терпя поражение, он понимал, что с годами ее губы будут все тверже. И только когда он ее оставил, начал обвинять ее мать, ее семью, ее социальное положение. Обстановка в ее семье была такой трудной и суровой, что четыре дочери – Аннет была младшей – редко улыбались. Как будто у них отсутствовали необходимые для улыбки лицевые мышцы.

Зато у Беатрис улыбка лучезарная. Она из тех женщин, которые способны всего добиться одной улыбкой. Маленькая девочка, которая сидит впереди отца на мотороллере, большая девочка, которая получает свою первую работу, взрослая женщина, которая решает, кого из мужчин она сведет с ума…