Отшельник

В самом деле, почему бы не испытать добровольцев в бою? С дрекольем против копий и сабель посылать не стоит, но Дениске посильную помощь окажут. Глядишь, вместо двух выстрелов успеет сделать четыре, и не придётся бросать пушки. По результатам и выяснится, простые ли это работяги за куль муки и плошку каши, или уже отцы-основатели нового города.

Интересно, Полина Дмитриевна накормит ораву баб и детишек сразу, или сначала загонит на прополку огорода, заросшего бурьяном в человеческий рост? У бабушки Поли не забалуешь и не растолстеешь от безделья.

Лодьи медленно выплывали из-за поворота извилистой Клязьмы. Вполне возможно, это были насады или расшивы, но Самарин не разбирался в типах старинных речных судов, и делил их на две категории – если большая и длинная, то ушкуй, а если большая и пузатая, то конечно же лодья. Здесь восемь штук как раз пузатых, забитых людьми под завязку. Но не похоже, чтобы там готовились к бою – почти все без шлемов и кольчуг, теснятся у бортов, мешая неторопливо ворочающим вёслами гребцам, и с любопытством пялятся на берег. Прямо сюжет для картины Рериха с варяжскими гостями.

Но при взгляде через бинокль всё не так красиво – у нескольких человек видны повязки с бурыми пятнами, в бортах торчат обломки стрел, и на носу каждой лодьи по несколько стрелков со снаряженными луками.

Если откуда-то прорывались с боем, стало быть, свои? Или нет? И Дениска сидит молча в своём фанерном блиндаже, ждёт, когда посудины вползут под верный выстрел.

Вёсла затабанили, притормаживая лодьи, семь из них повернули к берегу, намереваясь пристать чуть выше по течению, головная же прошла дальше и ткнулась носом в песок напротив фундамента будущего острога. Не дожидаясь сходней, через борт спрыгнул довольно богато одетый и вооружённый человек средних лет. Но тоже без шлема, и саблю их ножен он не вытаскивал. Что это, приглашение на переговоры?

Почему бы не поговорить, если приглашают? Подраться всегда успеется. Самарин поднялся с травы, положил карабин на сгиб левой руки, и пошёл навстречу. Выглядел он, пожалуй, в сравнении с незнакомцем с лодьи сущим нищебродом. Чёрные сапоги, потёртый камуфляж, зелёный бронежилет… Если бы не каска-сфера со стеклянным щитком, приняли бы за оголодавшего и выбравшегося к людям лешего.

Андрей Михайлович остановился и посмотрел с вопросом. По правилам приличия первым представляется гость, если, конечно, он не выше званием и родом. Только не та ситуация, чтобы играть в местничество.

Этот гость считал иначе и долго молчал. Потом спросил, стараясь избегать урона достоинству:

– Здесь ли можно увидеть Великого Князя Московского Иоанна Васильевича?

– Здесь, – коротко ответил Самарин.

Опять долгая пауза. Гость держит фасон, не желая признавать себя нижестоящим:

– Как мне его увидеть?

– А ты кто? – Андрею Михайловичу не нужна была ссора, но точки в нужных местах расставить необходимо.

И снова молчание. Затем неохотное:

– Окольничий Великого Князя Василия Васильевича Иван Евстафьевич Еропка, князь Изборский.

Ого, никак родовитую птицу сюда попутным ветром занесло? Рюрикович, небось в пятидесятом с половиной колене? Что же, нужно соответствовать, всё равно никто не сможет проверить и не предъявит претензии.

– Думный боярин Великого Князя Московского Иоанна Васильевича и его опекун, князь Самарии и Антальи, старший воевода Андрей Михайлович Самарин!

Сзади, со стороны артиллерийской позиции, донеслось сдавленное хрюканье Дионисия и восторженное оханье деревенских ополченцев. Плевать, в самозванстве есть определённая привлекательность.

– Где такие земли? – удивился Изборский.

– В Палестине. Ныне под сарацинами.

– Так ты из латинян, что Гроб Господень воевали? – подозрительно прищурился Иван Евграфович.

Пришлось импровизировать, решительно отвергая приверженность к католической вере:

– Задолго до них! Я из исконных самаритян, что в Писании помянуты.

– Понятно, как у меня, значит… Княжеское достоинство вроде как есть, а само княжество в нетях числится. Да со мной все такие, – Иван Евграфович показал на приставшие выше по течению лодьи. – Третьи-четвёртые сыновьи в поисках лучшей доли, сироты дружинных воев. Как грамотку получили, так и…

– Это вы правильно сделали, – кивнул Андрей Михайлович, и крикнул через плечо. – Боярин Дионисий, вели нам с князем зелена вина принести!

Упали срезанные ветки, открывая направленные в лицо жерла пушек, и послышался топот босых ног посланного за ворота гонца.

– Пойдём, Иван Евграфович, за жизнь потолкуем.

– А я? – подал голос Дионисий.

– Молод ещё с князьями пить! – сурово отрезал Самарин и подмигнул Изборскому. – Остаёшься за главного.