Отсутствующая структура. Введение в семиологию

б) эти минимальные единицы, являющиеся формами реальности, называются кинемами по аналогии с фонемами;

в) кинемы составляют более крупную единицу, т. е. кадр, соответствующий монемесловесного языка.

Эти определения следует скорректировать так:

a1) составляющие кадр различные объекты мы уже ранее назвали иконическими семами, и точно так же мы убедились в том, что они – никакие не факты реальности, но продукты конвенции, узнавая что-то, мы на основе существующего иконического кода наделяем фигуру каким-то значением. Приписывая реальным объектам значения, Пазолини смешивает понятия знака, означающего, означаемого и референта, с этой подменой означаемого референтом семиология не может согласиться;

b2) эти минимальные единицы не эквивалентны фонемам. Фонемы не являются значащими частицами, из которых можно составить значащее целое. Напротив, кинемы Пазолини (образы различных узнаваемых объектов) суть единицы значения;

с3) а кадр, представляющий собой более крупную единицу, не соответствует монеме, скорее он сопоставим с сообщением и, стало быть, с семой.

Разобравшись с этими вопросами, мы могли бы вообще оставить мысль о кинематографическом образе как зеркальном отражении действительности, если бы этому не противоречил опыт и если бы более основательные семиологические исследования не свидетельствовали о том, что язык кино – это язык с тройным членением.

I. 7. Но возможен ли код с более чем двумя членениями? Посмотрим, что собой представляет и на чем держится двойное членение в языке. Имеется большое число знаков, вступающих в различные сочетания, эти знаки образуются на основе ограниченного числа единиц, фигур; комбинации фигур образуют значащие единицы, но сами по себе фигуры лишены смысла и обладают только дифференциальным значением.

В таком случае, для чего третье членение? В нем был бы смысл, когда некоторая комбинация знаков давала бы гиперозначаемое (термин используется по аналогии с понятием гиперпространства, введенным для определения того пространства, которое не поддается описанию в терминах евклидовой геометрии), не получаемое путем простого присоединения знаков друг к другу, которое, однажды возникнув, неразложимо на знаки как свои составляющие: напротив, отныне знаки исполняют по отношению к гиперозначаемому ту же самую функцию, что и фигуры по отношению к знакам. Итак, код с тройным членением должен был бы располагать: фигурами, складывающимися в знаки, но не являющимися частями их означаемого; знаками, складывающимися в

синтагмы; элементами «X», которые рождаются из различных комбинаций знаков, не являющихся частями их означаемого. Взятая сама по себе фигура словесного знака «собака» не обозначает никакой части собаки, точно так взятый сам по себе знак, входящий в состав «гиперозначающего» элемента «X», не означает никакой части того, что является означаемым «X».

По-видимому, кинематографический код представляет собой уникальный случай кода с тройным членением.

Обратимся к кадру, разбираемому Пазолини: учитель обращается к ученикам в классе. Проанализируем его на уровне отдельной фотограммы, изъятой из потока движущихся изображений. В таком случае мы имеем синтагму, в которой можно выделить следующие составные части: синхронно данные семы, вступающие между собой в различные комбинации; это такие семы, как «высокий блондин, здесь он одет в светлый костюм» и т. д. Эти семы могут быть разложены на мелкие иконические знаки, такие как «нос», «глаз», «квадратная поверхность» и т. д., опознаваемые в контексте семы, сообщающей их контекстуальное как денотативное, так и коннотативное значение. Эти знаки

на основе кода восприятия могут быть разложены на визуальные фигуры: «углы», «светотеневые контрасты», «кривые», «отношения фигура – фон».

Отметим, что анализ может быть иным: необязательно видеть в фотограмме сему, ставшую в той или иной степени конвенциональной (определенные признаки позволяют мне опознать иконографическую сему «учитель с учениками», а не иначе: «отец многочисленного семейства»), но это никоим образом не затрагивает того факта, что артикуляция, более или менее поддающаяся анализу, более или менее кодифицируемая, здесь имеет место.

Изображая это двойное членение в соответствии с принятыми в лингвистике конвенциями, прибегнем к помощи двух осей – парадигматической и синтагматической: