Отвергнутые

В тот вечер он долго не мог уснуть, терял слезы и безжизненно смотрел в одну и ту же точку – в пустоту. У него пропало всяческое желание жить в этом мире дальше. Сон последовал необычный: Жан-Жак с разбега окунулся в ледяную воду, чтобы избежать знойной жары. Начался свирепый шторм, но герой как-то выжил, только вот как? Он не запомнил.

Утром младший член семьи примерил на себя маску «все в порядке», спустился к завтраку и, попросив прощения, стал вести себя так, словно ничего не произошло. Отец был горд: он уверовал в то, что его мальчик всего за одну ночь стал настоящим мужчиной! В сердце матери закралась необъяснимая тревога.

Сына доставили до школы, однако туда он так и не вошел. Разом обналичив свой банковский счет, якобы с согласия родителей, чьи подписи были умело подделаны, Жан-Жак купил билет в оба конца до самого ненавистного отцу места и, прежде чем его родители успели опомниться, был таков. В его венах бурлила горячая кровь, в его голове зиждилась великая цель: обрести новую жизнь и оживить своего первенца – книгу! Во взгляде юноши отчетливо читалось ликование, а душа упоительно кричала: «Свобода, свобода-а-а-а!!!!»

Когда самолет поднялся в небо, Франция оказалась такой маленькой, что ее можно было прикрыть ладонью. Жан-Жаку стало грустно. Там была его родная колыбель, там прошло его детство… а теперь он направляется в неизвестность, окутанную дымом недобрых слов. Но юноша твердо заявил самому себе: «Плевать на все былые испытания и огорчения! Жизнь – огромная книга таинственных сказок, которую я вот-вот раскрою и начну читать!» Местом появления книги Жан-Жак определил самое сердце тогда еще Советского Союза – Москву. Остерегайтесь, строгие родители, навязываний без объяснений. Не такие ли у вас дети, которые на собственном опыте захотят выяснить что для них хорошо, а что плохо? И ведь начнут-то свое знакомство именно с ваших предрассудков и предубеждений!

Глава 3. Жан-Жак выходит в люди

– Сегодня все можно купить за деньги, даже имя! – эти слова когда-то `a propos произнес отец Жан-Жака то ли за завтраком, то ли за обедом. А у его сына был хороший слух и долгая память.

В Москве Жан-Жак мужественно сжег свой французский паспорт вместе с обратным билетом и начал реализовывать отцовскую мысль. Когда подпольный продавец главного документа узнал, что француз решил лишиться своего европейского подданства в пользу советского гражданства, трижды постучал указательным пальцем по виску. Однако заказчик был непреклонен. Фамилию Жан-Жак попросил какую-нибудь банальную и простую. Вот так на свет появился Михаил Юрьевич Сидоров, зарегистрированный в Москве.

Аренда небольшой квартиры на Малой Бронной 19А весьма соответствовала начальным непритязательным запросам. Жан-Жак твердо решил экономить! Остальные финансовые средства отправились в банк, чтобы оздоравливать советскую экономику до тех пор, пока дебютная книга не будет готова к выпуску.

Лозунги местных газет, валявшихся на почтовых ящиках, пестрили обещаниями резко поднять промышленность и благосостояние народа, вещали о зарождении кооперативного движения и перестройки. Но Жан-Жаку было все равно: он больше не интересовался политикой.

В быту не привыкшему к самообслуживанию да еще и не подготовленному к новому качеству гастрономии было нелегко. К тому же с каждым новым вдохом доза тяжелого отравляющего никотина пронзала легкие. Но ко всему адаптируешься, тем более что ощущение свободы придавало сил и согревало изнутри. И даже к московской пародии на чистый воздух Жан-Жак постепенно принюхался.

Знакомств наш нелегальный иммигрант не заводил: боялся как чужого обмана, так и раскрытия своего. Работа над книгой продвигалась медленно, но верно. Надо сказать, автор частенько злоупотреблял прокрастинацией и не упускал возможности пешочком исследовать закоулки старого города.

Москва! Абстрагируясь от бешенных людей, способных смести все и всех на своем пути, Жан-Жак чувствовал, что это место было совершенно необыкновенным! На одной станции метро, словно на корточках, сидели маленькие домики, опоясанные узенькими, виляющими улочками. Их согревали фонари, и по вечерам казалось, что находишься в сказке. Уютные кафе и милые киоски мороженного манили к себе детей (маленьких и взрослых). А на другой станции – помпезная Тверская! Шагая по ней, Жан-Жак чувствовал себя крошечным муравьем у подножия башен-великанов! Чего он никогда не мог понять, так это зачем многие москвичи пытаются жить американской культурой, когда у них самих есть величайшее, многогранное наследие!