Ответ знает только ветер

— Есть много таких видов работы, для которых не требуется специальной подготовки. — Он мягко добавил: таким манером мы, может быть, — может быть! — добьемся, что она по-настоящему взбеленится и сама подаст на развод. Когда до нее дойдет, что абсолютно никакой надежды на возврат к прежней жизни не осталось. Я хочу сказать: пока суд да дело, ты можешь жить со своей Анжелой в свободном браке, этого вам никто не запретит. Но при разводе тебя наверняка признают виновным. Это Анжеле безразлично — или все же?..

— Конечно, безразлично.

— Хорошо. Итак, жене больше не дашь денег. Только будешь платить за квартиру, ладно уж. И страховки. На случай болезни и смерти. — Он ткнул в мою сторону чубуком трубки. — Телефон зарегистрирован на твое имя?

— Да.

— Немедленно откажись. Я составлю тебе список дел, которых необходимо исполнить. Сколько тебе платит твоя «Глобаль»?

— Семь с половиной тысяч. Чистыми.

— При разводе могут присудить, чтобы ты отдавал жене примерно треть своего жалованья, а также выделил ей треть совместно нажитого имущества и денег на счете в банке. Ну как — переживешь?

У меня останутся две трети жалованья, имущества и будущей пенсии. Ничего, перебьюсь. На худой конец, даже совсем неплохо, подумал я, а Фонтана спросил:

— Анжела ведь тоже зарабатывает, не так ли?

— Но не могу же я жить на ее деньги! Наоборот, я должен обеспечить ее всем необходимым!

— А сможешь ли? Жизнь в Каннах дорогая.

— Значит, переедем куда-то еще. Мне все равно невозможно будет жить там — «Глобаль»-то в Дюссельдорфе! — Все это я сказал, а потом подумал: «Где же нам жить с Анжелой, сказавшей как-то, что не хочет жить нигде, кроме Канн?»

И опять Фонтана сказал вслух то, о чем я подумал:

— Но ведь Анжела хочет жить только в Каннах. Там ее окружают денежные воротилы, портреты которых она может писать. Мне очень неловко, Роберт, но и об этом мне придется говорить с тобой. Самая великая любовь чахнет, если на каждом шагу испытывает нужду в деньгах.

— Я… Я…

— Ну-ну, говори же.

— Я нездоров, Пауль… — И я рассказал ему все. — Но ты никому не скажешь об этом ни слова, — заключил я свой рассказ.

— Знает ли об этом Анжела?

— Нет. Она думает, у меня немного побаливает нога. Если дела пойдут хуже, мне придется уйти на пенсию и жить на пенсионные деньги.

— Из которых одну треть отдавать Карин. То есть останется еще меньше.

— Правильно. Зато я мог бы постоянно жить в Каннах. А там для меня наверняка найдется работа! Я говорю по-французски. И с легкостью найду работу. — У меня вдруг как-то полегчало на душе, просто камень с души свалился. Ну, конечно, Claudicatio intermittens скрутит меня в бараний рог, и они выставят меня на пенсию! — Однако мне совсем не улыбается мучить и бесить Карин, — сказал я энергично. — Это было бы подло с моей стороны. И я подам на развод.

— А я по-прежнему против того, чтобы ты подавал. Какое у тебя основание? У тебя же его нет.

— Ну, не знаю. Я приезжаю из командировок домой и попадаю в ад. Моя жена ведет себя враждебно и агрессивно. У нас с ней нет супружеских отношений. Разве это не основания? Разве на этом нельзя построить прошение?

Он сердито пожал плечами.

— Этого слишком мало. Пусть она взвоет! Пусть она…

— Нет! — обрезал его я. — Я настаиваю, чтобы ты составил и подал прошение о разводе! При любых условиях! Я отказываюсь еще больше унижать и обижать Карин. Я хочу расстаться с ней — но как можно более порядочно.

— Пожалуйста. Только зафиксируем документально, что ты вынуждаешь меня подать на развод вопреки моему совету. Ты поставишь под этим свою подпись. Я твой друг. Но кроме того я еще и адвокат и должен заботиться о своей репутации.

— С радостью подпишу.

— И еще одну бумагу — мои полномочия. — Он подвинул ко мне заполненный формуляр. Я подписал. — Итак, я подаю прошение о разводе. Это безумие, уверяю тебя. Но ты меня не слушаешься.

— Да, не слушаюсь! Только в этом пункте. Прости, Пауль. Сколько времени потребуется на то, чтобы мы узнали первые результаты?

— Несколько недель. Суд известит Карин. Та, разумеется, наймет адвоката. Адвокат даст ей свои рекомендации. После этого он свяжется со мной.

— Хорошо, — сказал я. — Пусть все так и будет. — У меня вдруг возникло такое чувство, будто все уже решилось в мою пользу.

— Ты не слушаешься моих советов, — сокрушенно покачал головой Фонтана. — Это худо.

Доносившаяся издалека музыка внезапно стала слышнее. То была медленная, грустная мелодия.

40

В ноль часов тридцать минут я вошел в свой номер в «Интерконтинентале». На столе в вазе стояли красные розы сорта «Соня». Я сосчитал: их было тринадцать. К вазе был прислонен конверт. Я надорвал его, изнутри выпала записка. Корявым почерком какой-то продавщицы цветочной лавки было написано:

Je t’aime de tout mon сое et pour toute la vie — Angela.