Ожерелье королевы

— Я пришла, — начала она скороговоркой, — посоветоваться с вами, господин граф, относительно некоторых слухов…

— Каких слухов, сударыня?

— Не торопите меня, пожалуйста, — говорила она, жеманясь, — это деликатное дело.

«Ищи, ищи, — думал Калиостро, — а я уже нашел».

— Вы друг его высокопреосвященства монсеньера кардинала де Рогана.

«Ага, недурно, — подумал Калиостро. — Иди до конца нити, которую я держу в руках; но дальше я тебе запрещаю».

— Действительно, сударыня, я в добрых отношениях с его высокопреосвященством, — сказал он.

— И я пришла, — продолжала Жанна, — узнать от вас о…

— О чем? — спросил Калиостро с оттенком иронии.

— Я вам уже сказала, что дело мое деликатное, сударь, не злоупотребляйте этим. Вы, вероятно, знаете, что господин де Роган выказывает мне некоторое расположение, и я желала бы знать, насколько я могу рассчитывать… Впрочем, сударь, говорят, что вы читаете в самом глубоком мраке сердец и умов.

— Еще немного свету, сударыня, прошу вас, — сказал граф, — чтобы я мог лучше прочесть во мраке вашего сердца и ума.

— Сударь, говорят, что его высокопреосвященство любит другую; что его высокопреосвященство любит особу, поставленную очень высоко… Поговаривают даже…

Тут Калиостро устремил сверкающий молниями взгляд на Жанну, которая едва не упала навзничь.

— Сударыня, — сказал он, — я действительно читаю в потемках; но, чтобы хорошо читать, мне нужна помощь. Соблаговолите ответить мне на следующие вопросы: почему вы пришли искать меня сюда? Ведь я живу не здесь.

Жанна затрепетала.

— Как вы сюда вошли? В этой части дома нет ни пьяного швейцара, ни слуг.

И если вы искали не меня, то кого же вы здесь ищете?

Вы не отвечаете? — сказал он дрожавшей всем телом графине. — В таком случае я помогу вашей сообразительности. Вы сюда вошли с ключом, который, я знаю, находится у вас в кармане. Вот он.

Вы искали здесь молодую женщину, которую, исключительно по доброте душевной, я прятал у себя.

Жанна пошатнулась, как вырванное с корнем дерево.

— А если бы это и было так? — очень тихо сказала она. — Какое же я совершила бы преступление? Разве не позволено женщине прийти повидаться с другой? Позовите ее, она вам скажет, предосудительна ли наша дружба.

— Сударыня, — прервал ее Калиостро, — вы мне это говорите, так как хорошо знаете, что ее здесь нет более.

— Что, ее здесь нет более?.. — воскликнула Жанна в ужасе. — Олива́ более здесь нет?

— Быть может, — сказал Калиостро, — вам неизвестно, что она уехала, вам, которая была пособницей в ее похищении?

— Я! Пособницей в ее похищении! Я! — воскликнула Жанна, к которой снова вернулась надежда. — Ее похитили, а вы меня обвиняете?

— Я делаю более, я вас уличаю, — сказал Калиостро.

— Докажите, — нагло сказала графиня.

Калиостро взял со стола лист бумаги и показал его.

«Мой господин и великодушный покровитель, — говорилось в адресованной Калиостро записке, — простите меня, что я Вас покидаю, но я давно люблю господина де Босира; он пришел, он увозит меня, я следую за ним. Прощайте. Примите выражение моей признательности».

— Босир! — сказала Жанна, остолбенев от изумления. — Босир! Но он не знал адреса Олива́!

— Напротив, сударыня, — возразил Калиостро, показывая ей другую бумагу, вынутую им из кармана, — вот эту бумагу я поднял на лестнице, идя к Олива́. Эта бумага, должно быть, упала из кармана господина Босира.

Графиня с трепетом прочла:

«Господин де Босир найдет мадемуазель Олива́ на улице Сен-Клод на углу бульвара; он ее найдет и сейчас же увезет. Это ему советует женщина, искренний друг. Пора».

— О! — воскликнула графиня, комкая бумагу.

— И он ее увез, — холодно сказал Калиостро.

— Но кто написал эту записку? — сказала Жанна.

— Вы, вероятно, вы, искренний друг Олива́.

— Но как он сюда вошел? — воскликнула Жанна, с яростью глядя на своего невозмутимого собеседника.

— Разве нельзя войти с вашим ключом? — сказал ей Калиостро.

— Но раз он у меня, его не было у господина Босира.

— Когда имеешь один ключ, то можно их иметь и два, — возразил Калиостро, смотря ей прямо в глаза.

— У вас есть улики, — медленно произнесла графиня, — а у меня — только подозрения.

— О, у меня они также есть, — сказал Калиостро, — и мои подозрения стоят ваших, сударыня.

С этими словами он отпустил ее едва приметным движением руки.

Она стала спускаться; но вдоль этой лестницы, еще недавно безлюдной и темной, теперь через равные промежутки стояли со свечами в руках два десятка лакеев, перед которыми Калиостро раз десять громко назвал ее госпожой графиней де Ламотт.

Она вышла, дыша яростью и местью, как василиск, извергающий пламя и яд.

XVI

ПИСЬМО И РАСПИСКА