Ожерелье королевы

— У меня, — отвечала Жанна, — есть в глуши Пикардии маленький клочок земли. Если б можно было до огласки, тайно от всех достичь этого убежища, то, быть может, еще была бы некоторая надежда.

— Но этот сумасшедший вас знает и всегда найдет.

— О, если бы вы уехали и были спрятаны, если бы вас нельзя было найти, то я уже не боялась бы этого безумца. Я громко сказала бы ему: «Вы не своем уме, если говорите такое; докажите!», что было бы для него невозможно; а тихонько я сказала бы ему: «Вы подлец!»

— Я уеду когда и как вы пожелаете, — сказала Олива́.

— Я думаю, что это будет благоразумно, — подтвердила Жанна.

— Надо ехать сейчас?

— Нет, подождите, пока я все приготовлю. Спрячьтесь, не показывайтесь никому, даже мне. Прячьтесь даже от вашего отражения в зеркале.

— Да, да, положитесь на меня, милый друг.

— И начнем с того, что вернемся домой; нам больше нечего сказать друг другу.

— Вернемся. Сколько надо времени для приготовлений?

— Не знаю. Но запомните одно: с сегодняшнего дня до самого вашего отъезда я не покажусь больше у окна. Если же вы меня увидите, то знайте, что уедете в тот же день, и будьте готовы.

— О да, благодарю, мой добрый друг.

Они медленно возвращались на улицу Сен-Клод. Олива́ не осмеливалась заговорить с Жанной, а Жанна слишком глубоко задумалась, чтобы разговаривать с Олива́.

Подъехав к дому, они обнялись; Олива́ смиренно попросила у своей подруги прощения за все несчастья, которые она навлекла на нее своей ветреностью.

— Я женщина, — отвечала г-жа де Ламотт, пародируя латинского поэта, — и ничто женское мне не чуждо.

XV

БЕГСТВО

Олива́ сдержала свое обещание.

Сдержала свое обещание и Жанна.

Со следующего дня Николь полностью скрыла от всех свое существование: никто не мог заподозрить, что кто-то живет в доме на улице Сен-Клод.

Она неизменно пряталась за занавеску или за ширмы, плотно закрывала окно, вопреки стремившимся ворваться в него веселым солнечным лучам.

Жанна, со своей стороны, приготовила все, зная, что на следующий день должен был наступить срок первого взноса в пятьсот тысяч ливров: она старалась обставить все таким образом, чтобы быть вполне неуязвимой в тот день, когда бомба взорвется.

Дальше этой страшной минуты ее соображения не простирались.

Она всесторонне обдумала вопрос о бегстве, которое хотя и было нетрудным, но явилось бы самым веским доказательством ее вины.

Оставаться, оставаться на своем месте не двигаясь, как на поединке в ожидании удара противника; оставаться, будучи готовой пасть, но с надеждой уничтожить своего врага, — таково было решение графини.

Вот почему на другой день после своей беседы с Олива́ она показалась около двух часов у своего окна, чтобы сообщить лжекоролеве, что следовало быть готовой бежать вечером.

Невозможно описать радость и страх Олива́. Необходимость бежать означала опасность; возможность бежать означала спасение.

Она послала пылкий воздушный поцелуй Жанне и занялась приготовлениями, то есть собрала в маленький узелок кое-какие ценные вещи своего покровителя.

Подав сигнал, Жанна исчезла из дому, чтобы позаботиться о карете, которой будет вверена драгоценная участь мадемуазель Николь.

Это было все; самый любопытный наблюдатель не обнаружил бы других признаков сговора двух подруг, сигналы которых обычно были столь красноречивы.

Задернутые шторы, закрытые окна, мелькающий в них допоздна огонек. Потом какой-то шелест, какие-то таинственные звуки, какое-то движение; за ними последовали мрак и тишина.

Одиннадцать часов пробило на колокольне святого Павла. Ветер с реки доносил до улицы Сен-Клод мерный и заунывный бой часов, когда Жанна приехала на улицу Сен-Луи в почтовом экипаже, запряженном тремя сильными лошадьми.

Закутанный в плащ человек, сидевший на козлах, указывал дорогу кучеру.

Жанна дернула человека за край плаща и велела остановиться на углу улицы Золотого Короля.

Человек подошел к хозяйке.

— Пусть экипаж остается здесь, любезный господин Рето, — сказала Жанна, — мне потребуется не более получаса. Я сюда приведу одну особу; она сядет в экипаж, и вы отвезете ее, уплачивая двойные прогоны, в мой амьенский домик.

— Хорошо, госпожа графиня.

— Там вы передадите эту особу моему арендатору Фонтену, который знает, что надо делать.

— Хорошо, сударыня.

— Да, я забыла… Вы вооружены, любезный Рето?

— Да, сударыня.

— Эту даму преследует один помешанный… Быть может, будет сделана попытка остановить ее дорогою…

— Что мне делать?

— Вы будете стрелять во всякого, кто помешает вам продолжать путь.

— Хорошо, сударыня.

— Вы просили у меня двадцать луидоров вознаграждения за известное вам дело; я дам вам сто и оплачу ваше путешествие в Лондон, где вы будете ждать меня в течение трех месяцев.

— Хорошо, сударыня.

— Вот сто луидоров. Я, вероятно, вас более не увижу, потому что для вас будет благоразумнее отправиться в Сен-Валери и немедленно отплыть в Англию.

— Рассчитывайте на меня.

— Ради вас самих.

— Ради нас, — сказал господин Рето, целуя руку графини. — Итак, я буду ожидать.

— А я доставлю вам эту даму.