Ожидай странника в день бури

– Не хочу, – водка обожгла ей горло. – Фу, какая гадость, и как ее люди пьют?

Влад излучал жизнелюбие.

– Сам удивляюсь! Ложитесь-ка лучше спать. Утро вечера мудренее – так мне мама говорила. Занимайте диван, а я еще посижу, посмотрю телевизор.

* * *

Сидя в каминной зале и глядя на огонь, рыцарь Сиург крепко задумался. Он уже справился с хворью. Давала еще знать о себе внезапная слабость,но он понимал, что это пройдет. Изнуряющие физические упражнения с оружием и без вернули ему былую гибкость, реакцию, отточенность навыков. Меч снова становился продолжением его руки, а тело молниеносным и разящим без промаха.

В сущности, он мог отправляться в путь, но что-то останавливало его. Не раз он собирался попрощаться с Тиннией... Какое имя! Оно звучало, словно напев лютни в тихую ночь, напоенную запахом дурманных трав...

Он собирал всю свою волю и... не мог уйти. Не видеть ее, не слышать ее голоса, не ловить отблески огня в ее зрачках... Стоило представить это, и решимость таяла, как утренний иней на лозах дикого винограда, на ветках длинных деревьев с узкими кронами, росшими у подножия скал.

Такого с ним еще не случалось. Женщина пленила его, как несмышленого юнца!

Тинния вошла, сбросила плащ, протянула руки к огню... У нее были тонкие кисти, длинные пальцы. Он подошел, обнял ее сзади, поцеловал прохладную шею в колечках волос, чувствуя, как бьется ее сердце...

Они ни о чем не спрашивали друг друга, ни о чем не просили, ничего не обещали...

Тинния не отстранилась, не повернула головы, но внутренний огонь ее, разгораясь, проник в каждую клеточку его тела, наполняя его всего без остатка, без надежды на свободу, на прежнюю беззаботную жизнь, на все, что было до нее...

* * *

Тонкие простыни пахли сушеным вереском и лавандой, крупные звезды стояли в темном окне... Губы женщины, мягкие, как лепестки розы, сливались с губами мужчины в нескончаемых поцелуях... нежные, легкие касания сменялись неистовыми, страстными объятиями...

Лунный свет скользил по плавным линиям женского тела, округлым плечам, выпуклостям груди, изгибам бедер; по мощному мужскому торсу, сильным рукам, подчиняясь сладостному замедленному ритму слившихся тел, затихающему и нарастающему согласно таинственному импульсу, извечному космическому танцу, двуединству мироздания, истоку всего сущего...

Тинния уже не могла сдерживать стоны, – рыцарь оказался не только непревзойденным бойцом, но и непревзойденным любовником. И эта слава о нем не оказалась вымыслом...