Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Занадта смела, напрыклад, Хейердал абыходзіцца з матэрыяламі, якія датычаць вострава Пасхі (яны даюцца часткова і ў гэтай кнізе). Палінезіец-этнограф Тэ Рангі Хіроа ў сваёй кнізе «Мараплаўцы сонечнага ўсходу», выдадзенай у перакладзе на рускую мову ў 1950 годзе, прыходзіць да вываду, што культура вострава Пасхі мае цесную сувязь з іншымі астравамі Палінезіі. «Даўгавухія», якіх Хейердал лічыць выхадцамі з Перу, прыйшлі з Маркізскіх астравоў, дзе шырока распаўсюджаны цяжкія вушныя аздабленні. «Караткавухія» — выхадцы з вострава Мангарэвы, жыхары якога не праколваюць сабе вушэй. Жыхары Маркізскіх астравоў ставілі ў сябе на радзіме вялізныя статуі і будавалі апорныя сцены. Тое самае яны рабілі і на востраве Пасхі. Астатнія факты тлумачацца гэтак жа проста, без прыцягнення сувязей з культурай Перу.

Але для некаторых фактаў падабенства, якое сапраўды мае месца, трэба дапусціць існаванне ў мінулым непасрэднага кантакту жыхароў Амерыкі і Палінезіі. Так, несумненна, што салодкая бульба, батат або кумара, завезена з Амерыкі ў Палінезію яшчэ да кругасветных плаванняў еўрапейцаў; што некаторыя рэчы, знойдзеныя ў час раскопак старажытных паселішчаў у Паўднёвай Амерыцы, сведчаць аб сувязі з Палінезіяй.

Прыхільнікі «азіяцкай» гіпотэзы ўжо даўно меркавалі, што палінезійцы, на дзіва смелыя мараплаўцы, маглі на сваіх пірогах даплываць да берагоў Паўднёвай Амерыкі. Палінезійцы рабілі і робяць на сваіх пірогах вялізныя пераходы паміж астравамі Палінезіі — аж да Гавайскіх астравоў на паўночным усходзе і вострава Пасхі на паўднёвым усходзе, з радыусам плаванняў да 2 500 марскіх міль. Напрыклад, яшчэ нядаўна пяць братоў з вострава Пасхі праплылі ў звычайнай рыбацкай пірозе ад гэтага вострава да Таіці (гэта значыць большую адлегласць, чым ад вострава Пасхі да Паўднёвай Амерыкі, паміж якімі 2 030 міль) і вярнуліся назад. Цяпер, пасля экспедыцыі Хейердала, трэба лічыць даказаным, што і асобныя групы перуанцаў маглі трапляць на плытах у Палінезію.

Гіпотэза аб азіяцкім паходжанні палінезійцаў, нягледзячы на экспедыцыю Хейердала і з’яўленне яго кнігі, па-ранейшаму застаецца найбольш абгрунтаванай.

Але Хейердал сабраў шмат новых фактаў для пацвярджэння «амерыканскай» гіпотэзы, і справа будучых даследчыкаў вырашыць, наколькі вялікая доля амерыканскага элемента ў культуры палінезійцаў і ў фарміраванні гэтага народа.

Падарожжа Хейердала трэба лічыць адной з самых цудоўных і смелых навуковых экспедыцый нашага часу, а кнігу яго — самай цікавай аповесцю аб падарожжах. Нездарма за шэсць год — з часу выхаду ў свет першага нарвежскага выдання ў 1948 годзе і да сярэдзіны 1954 года — кніга Хейердала выйшла за мяжой шматлікімі выданнямі агульным тыражом больш за 2 500 тысяч экземпляраў: тыраж дагэтуль нечуваны і неверагодны ў капіталістычным свеце для кнігі аб навуковай экспедыцыі.

С. В. Обручаў


РАЗДЗЕЛ ПЕРШЫ

ТЭОРЫЯ

Позірк на мінулае. — Стары з вострава Фату-Хіва. — Вецер і плынь. — Пошукі Цікі. — Хто засяліў Палінезію? — Загадка Паўднёвага мора. — Тэорыя і факты. — Легенда пра Кон-Цікі і белую расу. — Пачатак вайны.


Часам вы можаце апынуцца ў незвычайным становішчы. Усё дагэтуль адбывалася паступова, самым натуральным чынам; і калі ўжо вярнуцца назад ніяк нельга, вы раптам пачынаеце дзівіцца і пытаць у самога сябе, як вы да гэтага дайшлі.

Так, напрыклад, калі вы выбраліся ў плаванне па акіяну на драўляным плыце з папугаем і пяццю спадарожнікамі, то раней ці пазней непазбежна здарыцца наступнае: аднойчы цудоўным ранкам вы прачняцеся ў акіяне, выспаўшыся, магчыма, лепш, чым звычайна, і пачняце думаць аб тым, як вы тут апынуліся.

Адным такім ранкам я сядзеў, запісваючы ў мокрым ад расы суднавым журнале:

«17 мая. Дзень незалежнасці Нарвегіі. Мора бурнае. Вецер даволі моцны. Сёння я выконваю абавязкі кока і знайшоў сем лятучых рыб на палубе, аднаго кальмара на даху каюты і адну невядомую рыбіну ў спальным мяшку Тарстэйна...»

Тут аловак спыніўся, і непазбежная думка пачала падкрадвацца: дзіўнае, аднак, семнаццатае мая; ды і ўсё навокал сапраўды досыць незвычайнае. З чаго гэта ўсё пачалося?

Злева перад маімі вачыма рассцілаўся неабсяжны прастор сіняга акіяна, хвалі якога, няспынна гонячыся за гарызонтам, з шыпеннем каціліся зусім побач. Калі я паварочваўся направа, я бачыў цёмную каюту і барадатага чалавека, які ляжаў у ёй на спіне і чытаў Гётэ; пальцамі голых ног гэты чалавек моцна ўпіраўся ў крацісты пераплёт нізкага бамбукавага даху маленькай хісткай каюты, што была нашым домам.

— Бенгт, — сказаў я, адпіхваючы зялёнага папугая, які наравіў сесці на суднавы журнал, — можаце вы растлумачыць мне, якога дябла мы тут апынуліся?

Томік Гётэ апусціўся пад залаціста-рыжую бараду.

— Якога д’ябла я апынуўся, вы ведаеце лепш за мяне. Гэта ўсё ваша праклятая ідэя, але я думаю, што гэта грандыёзная ідэя.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии