Падение Хана

— А как я рад, ты даже не представляешь, — ответил дед и погладил привычным жестом бороду, — вне себя от радости после получения твоего приглашения. Ты уж прости, карнавалы мы с внуком не чтим…но его жена решила порадовать твой глаз и надела праздничный костюм. Думаю, ты оценишь ее рвение угодить императору цирка.

Последние слова Батыр произнес с явным пренебрежением и нескрываемым сарказмом.

— Ты всегда любил быть белой вороной, Батыр.

— Да, люблю отличаться, а не сливаться с серой толпой.

— Белые пятна на сером слишком хорошо видны врагу.

— Дугур-Намаевы не скрываются от своих врагов, а поворачиваются к ним лицом.

— И не боятся оставить открытой свою спину?

— Настоящего врага нужно уважать…лишь подлый, трусливый и бесчестный ударит противника в спину.

Их взгляды скрестились, и оба улыбнулись, но только губами.

— Нас почтил визитом твой внук Тархан. Вы ведь знакомы?

Хан посмотрел на брата исподлобья, а тот вызывающе вздернул подбородок, сложив одну руку на мощной груди, а в другой удерживая факел. Щенок ведет свою игру и даже не скрывает этого.

Сансар хитро улыбнулся и провел указательным пальцем по низу длинных усов.

— Он — один из моих лучших бойцов. Выступает в моем цирке. Можно сказать, мы почти породнились с тобой, Батыр. Я дорого плачу твоему внуку за то, что он развлекает моих гостей.

Их взгляды сцепились, и Хан увидел, как дед сдавил поручни своего кресла. На Тархана он так и не посмотрел.

— Ты ошибаешься, Сансар. Этот парень не имеет никакого отношения к моей семье. И мне глубоко наплевать, кому и зачем он продался. Так что нет, мы с тобой вряд ли породнимся. Это становится невозможным в силу естественных причин, о которых я приношу тебе свои глубокие соболезнования. Представляю, каково это — быть без наследника и даже без наследницы.

Теперь челюсти сжал Бордж. Хан впился взглядом в Тархана, но на его лицо была нанесена золотистая краска, и он выглядел совершенно невозмутимо, глядя впереди себя в никуда. Только пальцы стиснуты на факеле до побелевших костяшек.

— Но он носит фамилию Дугур-Намаева.

— Издавна в нашем роду не принимали в семью бастардов. С тех пор ничего не изменилось. А однофамильцы…их может быть черт знает сколько.

Дед так и не посмотрел на своего младшего внука, а лишь поудобней устроился в кресле.

— Я слышал, что твой цирк уродцев имеет грандиозный успех и приносит тебе кучу денег.

— Да. Люди любят кровавые зрелища. Сегодня особенный день. Открытие нового сезона с новой умопомрачительной программой. Откроют сезон гладиаторские бои, и по правилам нашего цирка один из избранных мною гладиаторов может выбрать себе в соперники одного из гостей. Разумеется, гость имеет право отказаться.

Дед быстро посмотрел на Хана, потом на Сансара.

— И кто этот избранный гладиатор?

— Конечно же, он, Тархан. Кто, как ни чемпион по Бех барилдаан*1 более достоин стать избранным. Я хотел угодить тебе в полной мере. Но если этот парень не имеет никакого отношения к твоей семье, то пусть хотя бы получит удовольствие от ношения одной и той же с тобой фамилии.

Сансар повернулся к Тархану.

— Ты можешь выбрать себе соперника и сразиться с ним в честь открытия сезона, если, конечно, он не струсит и согласится помериться с тобой силами.

— Надеюсь, не струсит…и не опозорит столь знаменитую фамилию.

И швырнул в сторону Хана факел, который тот успел поймать на лету.

— С тобой хочу драться. Примешь вызов? Или откажешься, а, Хан?

Это были несколько секунд гробовой тишины, все затаили дыхание и ждали ответ самого кровожадного зверя династии Намаевых. Тот усмехнулся, обнажив белые, ровные зубы.

— Давно не разминал кости…

— Лан! — тихо шикнул на него дед.

— Притом ужасно не люблю самозванцев…Если правильно помню, фамилию Дугур-Намаев тебе так никто и не дал. Официально.

Тархан втянул воздух носом и поджал губы…такие же полные и сочные, как у Хана.

— Я взял ее сам. Не люблю спрашивать разрешение!

***

*1 — Национальная борьба монголов.

ГЛАВА 18

Он падал медленно, я видела, как удар меча пришелся в грудь, ближе к правому плечу, разорвал плоть и лезвие вошло на треть. Хан отразил удар, выбил меч из рук Дьявола и со всей силы, уже падая, распорол ему руку, чуть выше локтя так, что тот выронил свое орудие и сам рухнул на колени. Но я на него уже не смотрела. Я не могла оторвать взгляд от Хана, от потеков крови, заливающих грудь. Волосы монгола разметались в разные стороны и открыли чистый, высокий лоб, которого невыносимо захотелось коснуться рукой. Он грузно упал на спину. Ударился головой о пол, и черные глаза, закатившись, закрылись.