Падший

И хотя Селина сомневалась, что это что-то изменит, его уверенность немного ее успокоила. Майкл успокаивал ее с того самого дня, как она очнулась в больнице два месяца назад. Ее страхи по-прежнему с ней, как и всегда, однако, когда Майкл был рядом, она, по крайней мере, не чувствовала себя потерянной.

Отчасти Селине хотелось бежать сломя голову от подобных сантиментов. Она ведь не всегда была такой. Ей ведь не всегда нужен был кто-то поблизости, чтобы чувствовать себя в безопасности. Потеряв мать в раннем возрасте, Селина научилась ценить независимость. Теперь же она горевала о ее утрате.

– Хотелось бы мне, чтобы мы оба знали ответы на все вопросы, – пробормотала Селина, глядя на их сомкнутые руки. – Хотелось бы мне узнать правду о том, что случилось с твоим кузеном.

– А мне хотелось бы, чтобы то, что с тобой произошло, не происходило бы, – сказал Майкл. – Хотел бы я изменить прошлое.

Когда Селина подняла глаза, то поняла, что он наблюдает за ней с каким-то новым теплом во взгляде. Он вел себя так осторожно последние несколько недель. Майкл не напирал на нее, не вынуждал ответить взаимностью на его очевидные чувства и не заставлял Селину чувствовать себя не в своей тарелке.

Однако сегодня вечером что-то изменилось. Селина видела это по его взгляду. В его глазах появилась искра, которой раньше не было.

Не сводя с нее глаз, Майкл наклонился вперед.

– Надеюсь, я всегда смогу быть рядом, чтобы защищать тебя. Если… ты мне позволишь.

Селина сглотнула. Любая юная девушка была бы вне себя от радости, если бы Майкл Гримальди сражался за ее внимание. Если любовь и впрямь была выбором, может, Селина могла бы выбрать любовь к нему, как Пиппа выбрала любовь к Фобосу.

Может, ей стоит оставить свои волшебные сказки там, где они были всегда, – в книгах.

Майкл прикоснулся губами к ее лбу. Затем к кончику ее носа. Затем (джентльмен, как и всегда) он с подчеркнутой медлительностью придвинулся еще ближе к Селине, давая ей возможность остановить его, запретить ему делать то, что, она знала, он мечтает уже давно.

Она не сказала ему нет. У нее не было причин говорить ему нет.

Майкл поцеловал ее, закрыв глаза. Его губы оказались мягкими. Теплыми. Нежными. Селина потянулась к нему. Она ждала, когда ее глаза тоже сомкнутся. Но они не сомкнулись. Ее мозг продолжал работать, даже когда Майкл обнял ее, заключив в свои объятия.

Этот поцелуй казался слишком долгим.

В мыслях Селины появилась непрошеная картинка. Другого поцелуя. Того, когда время будто бы остановилось лишь для того, чтобы понестись вперед быстрее, чем прежде. Когда один-единственный поцелуй казался ей одновременно секундой и целой жизнью. Вечностью и мгновением.

Она заставила себя зажмурить глаза как раз в тот момент, когда Майкл отстранился. Он оставил напоследок еще одни легкий поцелуй на ее губах и сделал шаг назад. Селина ему улыбнулась, хотя в голове у нее царил хаос.

Как будто пустота в ее памяти отражалась, как в зеркале, в ее сердце.

Бастьян

Обычно по вечерам я вонзаю клыки в горло своей жертвы, и тогда ничего больше не имеет значения. Тогда ненадолго мне кажется, будто остальной мир погрузился в забвение. Я больше не создание ночи, отчаянно желающее вернуть себе утерянную человечность. Больше нет никакого Братства. Нет Найджела.

Нет Джея.

Однако сегодня не обычный вечер. Наши планы, составленные и готовые к воплощению после встречи с правительницей Сильван Уайль два дня назад, далеки от того, чтобы называться обычными. Наша ловушка готова. Цель – один из нас.

Тут не будет приятной победы.

Я делаю новый глоток, и мысли моей жертвы заполняют мой разум, как стопка фотографий, оживающая при быстром пролистывании. Как я и подозревал, этот мужчина жил постыдной жизнью. Я выбрал его именно по этой причине, заметив вчера после заката. Я следил за ним несколько часов, желая узнать, сможет ли он оправдать себя в моих глазах.

Чем быстрее его воспоминания кружатся в моих мыслях, тем больше во мне уверенности, что я сделал правильный выбор.

Годами моя жертва подводила мальчишек-сирот и бездомных детей к ужасной судьбе. Моряки на причалах называют это «шанхайство». Он предлагал своим жертвам еду и напитки с опиумом, ждал, пока те погрузятся в наркотический сон. Когда же мальчишки просыпались, то оказывались в открытом море. Их вынуждали работать на кораблях и драить палубы до полного истощения, а он тем временем получал деньги за их тяжелый труд.

Многие утверждают, что это просто еще одна форма рабства. Не возьмусь судить. Несмотря на цвет кожи, мне всегда сопутствовала удача. Рассказы Кассамира (которого тридцать лет назад забрали у родителей и продали на другую плантацию далеко от Нового Орлеана) едва ли передают всю боль его утраты.

Кассамир больше не видел своих родителей, даже когда закончилась война.