Paint it black

Едва он упомянул Флору, как та появилась на веранде и позвала нас к столу. Оказалось, Флора отлично готовит. Несмотря на то, что я не так давно позавтракал, я с удовольствием отведал мясо с белыми грибами в сметанной подливе и картофель по-деревенски, который был совсем не тот, что продавали в фастфуде. Грибы и вовсе были из ближайшего леса. При Флоре мы не упоминали с Борисом ни чего серьезного, а болтали о всякой ерунде, и я понял, что Борис нередко рассказывал Флоре обо мне. Наверно поэтому он и сказал при знакомстве «тот самый». Потом мы вернулись на веранду уже вместе с Флорой и выпили кофе. Вскоре Флора уехала, сказав, что вернется убраться и приготовить ужин.

– Патрик, не начинай. – сказал Борис, когда мы остались одни. Он словно почувствовал, что я снова хочу начать разговор об их отношениях. – Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

Первый этаж делили кухня-столовая и гостиная с самым настоящим камином. Между ними была лестница ведущая на второй этаж и лифт, который был добавлен уже после покупки дома и пока Борис не встал на ноги он пользовался им. Наверху находились три спальни и комната, обустроенная под домашний кинотеатр и игровую.

– Не хило для одинокого инвалида, – сказал я, – и у тебя в натуре есть плэйстейшн.

– На тот момент это был единственный дом на окраине, который можно было купить. – ответил Борис.

– Ты знаешь, я тоже обзавелся домиком в Серебряных Холмах.

– Боюсь даже спросить зачем. Чтобы поселиться там со своей любимой?

– Борис, давай не сегодня. Я так хочу побывать в прежней жизни.

– Я тоже. – ответил Борис, – Спасибо, брат, что приехал.

13. Walking I my shoes

Прошло три недели как Хэтфилд отсиживался в своем убежище. В его жизни трижды случались события, которые сильно меняли ее. Первый раз еще в Бостоне, когда умер его приятель бездельник и алкоголик Рамон Бова. Не то что они были очень близки, но часто встречались в пабе «Зеленое Яблоко». Хэтфилд в ту пору был мелким мошенником на вторых ролях. Участвовал в небольших аферах, где требовались подельники. В пабе собиралось не мало разного сброда и Хэтфилд часто там ошивался, прислушиваясь к пьяным разговорам.

Бова был еще тот трепач, но случалось в его трепе находилось что-то полезное. Он был знаком со многими и почти никто не отказывал угостить его кружкой пива или порцией виски и посидеть в его компании. Хэтфилд не раз слышал его историю про Серебряные Холмы. Про одержимого барона и его мертвых жен и про удивительный сияющий камень в подвеске фонаре. Еще Рамон утверждал, что он сын того самого ученого, что бальзамировал тела умерших жен барона. Мало кто верил в его историю, во всяком случае во всю, но некоторые говорили, что слышали о существовании барона и темной истории с его женами. Хэтфилд тоже не воспринимал эту байку всерьез, но не отказывался выслушать ее снова.

Умер Бова незадолго до рождества, прямо в пабе за кружкой пива. Ему было едва за пятьдесят. Хэтфилд даже толком не понял почему умер Бова, но это было не важно он и умер и это был необратимый факт. Бова был примечательным завсегдатаем «Зеленого Яблока», но совсем без родни и потому многие его собутыльники помогали с похоронами. Хэтфилд тоже участвовал в этих хлопотах. Он впервые оказался в крошечной захламленной комнатушке, где обитал Бова. Из любопытства он пошарил в его вещах, где и наткнулся на небольшую стопку потрепанных черно-белых фото, перетянутых резинкой и ветхую тетрадь с выпадавшими страницами. Хэтфилд без зазрения совести прикарманил их, мертвому Рамону они все равно уже были не нужны.

Вечером Хэтфилд изучил свои трофеи. Фотографий было немного, то, что Рамону удалось сохранить из семейного архива, но достаточно для того, чтобы понять, что Рамон не врал про Серебряные Холмы. На одном из снимков был портрет красивой совсем молодой женщины, с висящей на цепочке подвеской в виде фонарика с камнем внутри. Даже на черно-белом фото этот похожий на семечко камушек светился на груди красавицы. На задней стороне карточки оказалась выцветшая надпись «Элеонора Дигиреску, август 1932». Хэтфилд припомнил, что это имя одной из жен Барона, которые не раз упоминал покойный Бова.

Полистав тетрадь Хэтфилд понял, что это научные записи Бова старшего связанные с бальзамированием. В них не было ничего полезного для Хэтфилда, но они тоже подтверждали правдивость истории Рамона. Хэтфилд не собирался отправляться за океан, однако подумал, что когда-нибудь ему это пригодится и убрал наследство Рамона в ящик письменного стола.

Пригодилось ему это через полгода. Провернув очередную аферу, Хэтфилд с приятелем получили по их меркам очень солидную сумму, но очень скоро выяснилось, что простофиля которого они развели оказался родственником одного из Бостонских тузов. Хэтфилд недолго думая вылетел в Вену по фальшивым еще не засвеченным документам. На следующий день сел на автобус до Ловлина, ближайшего к Серебряным Холмам города.