Пальмы в снегу (ЛП)

Насколько понял Хосе, они проводят массовый набор мужчин трудоспособного возраста для работы на плантациях, чтобы заменить уехавших нигерийцев, берут в том числе стариков, больных и детей. Отыскав взглядом сержанта, он подошёл к нему и показал документы, которые всегда носил в кармане.

— Я управляющий Сампаки.

Сержант просмотрел документы и высокомерно сунул обратно.

Хосе помрачнел. Достав из кармана несколько купюр, он протянул их сержанту.

— Простите, забыл поставить печать, — сказал он.

Сержант улыбнулся.

— Вот так-то лучше!

В который раз Хосе поблагодарил Килиан за помощь — пусть даже издалека. Ах, если бы он мог рассказать старому другу, как помогли им деньги, которые присылал Килиан! Хосе даже не представлял, как бы они без них выжили!

— Мне нужны работники на плантацию, — убедительно солгал Хосе. — Двенадцать человек.

— Можешь взять пятерых. Остальные отправятся в другое место.

— Почему вы сожгли деревню? — спросил он. — Разве вам мало, что вы забираете наших мужчин?

— Они не хотели говорить, где скрывается заговорщик. Они все виновны в диверсии.

— Так значит, вы его не нашли?

— Нет, не нашли.

Хосе мысленно вздохнул с облегчением. Его сына Собеупо не так-то просто найти в лесу!

И тут же сердце его снова сжалось от боли, когда он увидел, как рушится в пламени его дом и дома соседей. Женщины вязали в узлы уцелевшие пожитки, со слезами прощаясь с мужьями, сыновьями и братьями.

Кое-кто из них бросился к Хосе.

— И куда же нам теперь идти?

— В Реболу. Там вам помогут.

— А наши мужчины? Что будет с ними? Увидим ли мы их ещё когда-нибудь?

— Я постараюсь выяснить, на какие плантации их определят. Там нужны работники, их будут кормить, и ничего с ними не случится. — По его лицу было видно, что он и сам в это не верит. — Когда-нибудь все это закончится.

Он указал на Инико и четверых своих племянников того же возраста, молча велев им следовать за собой.

Хоче подвёл их к сержанту, который разрешил ему самому выбрать работников.

— Я возьму этих, — сказал он.

— Самых молодых отобрал, — заметил тот. — А ты не дурак, однако.

— Да, они достаточно сильны, но совершенно неопытны, — возразил Хосе. — Мне придётся их всему учить.

— Только не забывай: каждый день по два часа они должны обучаться военному делу, — напомнил сержант.

Все шестеро, бросив последний взгляд на догорающий Биссаппоо, двинулись прочь, не веря, что когда-нибудь ещё увидят своих родственников, друзей и соседей, которые теперь угрюмо стояли под градом оскорблений и прицелом винтовок, прощаясь с матерями, женами и дочерьми.

Радиотрансляция, как всегда, началась с очередного воздаяния хвалы Масиасу и перечисления его бесчисленных заслуг. Затем начали передавать хвалебные песни, сложенные в его честь.

Бисила приглушила звук. Она уже была сыта по горло этой музыкой.

— Тебе не нравится? — спросил врач, мужчина с тонкими чертами лица и доброй улыбкой.

— Музыка мешает мне сосредоточиться.

На лице Эдмундо проступила улыбка.

Бисила была сыта по горло новыми порядками. Никогда прежде она не знала такого дефицита самых необходимых продуктов: сахара, соли, молока или мыла. Не было ни света, ни воды, ни приличных дорог, ни транспорта. В довершение всего, к ней в дом едва ли не каждый день приходила полиция, пока Лаха был в школе, заставляя отмечаться. Полиция искала ее знакомых со времён колониальной эпохи, чтобы их арестовать, а заодно хотела получить доказательства того, что она замешана в тесных связях с испанцами. На стене у неё висел пробковый шлем, закрывая дырку на обоях. Бисила до сих пор вздрагивала, вспоминая взгляд полицейского, когда она имела неосторожность насмешливо поинтересоваться:

«Вы, должно быть, устали, обходя все дома на Фернандо-По»?

«Он больше не Фернандо-По, — заявил полицейский, нависая над ней. — Теперь он называется островом Масиаса Нгемы Бийого Негуэ Ндонга. Или ты скучаешь по своим друзьям-испанцам?»

Бисила тут же сменила тон; ей в очередной раз пришлось прибегнуть к извечной технике взяточничества, рискуя дать им повод вернуться назавтра, чтобы спросить, откуда взялись деньги.

Так проходили дни за днями, в непрерывном чередовании страха и неопределённости; изо дня в день они чудом выживали благодаря ее ангелу-хранителю, который присматривал за ней издали, так что она постоянно ощущала его взгляд на своей коже...

— Ты мне поможешь? — спросил Эдмундо. — Роды будут трудными.

Эдмундо был превосходным врачом и хорошим товарищем. С тех пор как она пришла на работу в больницу Санта-Исабель — то есть, теперь уже Малабо, — мысленно поправила себя Бисила, жизнь значительно улучшилась. Эдмундо имел самую лучшую репутацию и пользовался всеобщим уважением, а благодаря своим связям всегда мог достать продукты на чёрном рынке.

Они вошли в операционную. Женщина лежала на койке, глядя в пространство потерянным взглядом.

Медсестра подошла к ним и прошептала:

— Она не хочет тужиться. Говорит, что ей все равно, если умрет она или ее ребёнок. А ещё говорит, доставайте его, как хотите, но сама она не станет помогать ему родиться на свет.

Бисила нахмурилась.