Памятник Дюку

Тоня растерялась. К своему ужасу, она увидела, что с той стороны, откуда она показывает, они с Петреску обязательно должны были перейти вброд узкую речку, которая делала здесь глубокую петлю, прежде чем через десятка два километров влить свои воды в один из лиманов.

— Мы перешли по мосткам! — сказала она, холодея и думая только о том, чтобы не дрогнул карандаш, к кончику которого был прикован взгляд ее мучителя.

— Вы уверены в этом? — поднял он на нее внимательный взгляд.

— Ну как же, — воскликнула она, — спросите Петреску!..

Несколько мгновений он внимательно изучал ее лицо.

— Когда вы вышли?.. Ну, пустились в путь? — спросил он, как бы показывая, что с предыдущим вопросом покончено, но в то же время прикрыв карту ладонью.

Тоня помолчала.

— Около двенадцати ночи, — сказал она, прикинув в уме, какое расстояние до линии фронта они с Петреску прошли и сколько это могло занять, если считать, что они двигались по прочерченному ею маршруту. — А может быть, и позже… Ведь мне пришлось его долго ждать…

— Хорошо, — сказал он, отнимая руку от карты, — давайте займемся арифметикой. Вы появились около танка в шесть часов тридцать семь минут утра, — точность до одной минуты должна была показать Тоне, что он полностью информирован. — Обычно в час проходят до четырех километров… Конечно, когда опасаются погони, в первый час можно пройти и до пяти, но в дальнейшем человек устает и скорость его движения резко падает… Но надо принять в расчет, что Петреску был ранен. Предположим, он напрягал все силы и вы шли со скоростью два с половиной километра?..

— Наверно, быстрее, — прошептала Тоня, начиная понимать, на чем ее проверяют: если она неправильно назвала пункт, откуда они с Петреску вышли, то, значит, ей нельзя доверять и в остальном.

— Ну, предположим, три! Это при крайнем напряжении сил! Теперь измерим расстояние. — Он вынул линейку и тщательно, до миллиметра, вымерил все изломы довольно извилистого пути, который прочертила рука Тони. — Так, — проговорил он тоном учителя, который проверяет работу ученика, — откинем минуту. Будем считать, что вы шли ровно шесть часов! Шесть помножим на три — восемнадцать. Таким образом, вы могли пройти расстояние не больше двадцати километров.

Тоня напряженно смотрела ему в лицо, спокойное и доброжелательное. Он неторопливо взял из ее руки карандаш и короткими пальцами, тщательно вымытыми, Начал решать простейшую арифметическую задачу.

— Итак, фрейлейн, двадцать километров. Теперь взглянем на карту! По карте получается, что вы прошли за это же время двадцать пять!.. Пять километров разницы!.. Это большой путь, дорогая фрейлейн! Целые полтора часа!

— Может быть, я неправильно начертила, — проговорила Тоня, — ведь мы шли ночью, и я не помню точно пути.

Тогда быстрым движением он положил линейку на карту, напрямик соединив пункт, из которого они вышли, и место, где они перешли линию фронта.

— Взгляните, фрейлейн! — сказал он. — Если бы вы даже шли строго по компасу, через все кручи и овраги, то и в этом случае путь сократился бы всего на километр!..

Тоня молчала. Он снял очки и, неторопливо достав из кармана кусочек черной замши, начал старательно протирать стекла. Всем своим видом он показывал, что дает ей полную возможность подумать, собраться с мыслями и разъяснить наконец это досадное недоразумение.

— Спросите Петреску! — сказала Тоня. — Мы шли очень быстро…

— Мы бежали!.. Мы бежали, господин Фолькенец! — раздался за ее спиной голос Петреску: он тихо вошел в комнату и стоял у двери за ее спиной.

Тоня обернулась. Только что ей казалось, что могильная плита уже готова захлопнуться над ее головой, и вот неожиданная помощь.

Улыбка вдруг стерлась с лица Фолькенеца. Он строго взглянул мимо Тони в глубь комнаты.

— Как вы себя чувствуете, господин Петреску?

— Гораздо лучше! — Петреску подошел к столу, взял из раскрытой коробки сигарету и закурил. По всему чувствовалось, что с Фолькенецем он находится в равном положении, во всяком случае от него он независим.

Он сел напротив Тони и дружески потрепал ее за плечо. Тоня сразу заметила, что повязку на его голове уже сменили. За эти сутки он действительно пришел в себя, успокоился, и сильный организм брал свое.

— Что вы хотите от этой девушки, Фолькенец? Она достойна награды!..

Фолькенец положил обе руки на карту.

— Я тоже восхищен мужеством фрейлейн, — проговорил он, не спуская глаз с лица Петреску. — Но меня интересуют некоторые детали. И, к сожалению, я не могу найти достаточно убедительного объяснения тому, как вы оба смогли пройти довольно большой путь за короткое время…

— Я же сказал, что мы почти бежали! — уже грубовато сказал Петреску. — Вы зря занимаетесь этим делом, Фолькенец. Я обо всем уже доложил генералу Зонтагу…

Фолькенец усмехнулся, блеснув очками.

— Мне известно, о чем вы сообщили генералу! Не будем говорить сейчас об этом. Но моя служба требует тщательной проверки. Мне кажется, что фрейлейн все же не совсем точна в своем рассказе… Вы не могли пройти того пути, на котором она настаивает…

Петреску встал.