Памятник Дюку

Нет, все же сначала нужно идти к коменданту. Этим она покажет, что точно выполняет требования Петреску. И те, кто за ней следят, невольно убедятся в последовательности ее поведения.

А деньги? Она вспомнила, что в дымоходе печки уже давно вываливается кирпич. Ну, конечно! Черный от сажи, он качается, как старый зуб: Кате было не до ремонта. Вынув кирпич, Тоня засунула в углубление всю пачку, оставив себе несколько марок. Теперь кирпич уже не смог плотно встать на место, но она притиснула его, стараясь не стряхнуть слишком много сажи.

На улице несколько раз осторожно оглядывалась. Как будто следом за ней никто не шел. Тогда она ускорила шаг и быстро направилась к Соборной площади.

У подъезда комендатуры теснилось несколько машин, и Тоне показалось, что среди них та, на которой ее привез Петреску.

Солдат, дежуривший у дверей, удивленно оглядел ее с ног до головы — не так-то часто в комендатуру приходили девушки, спросил, что ей надо, и послал на второй этаж в комнату номер восемь.

Тоня медленно поднималась по широкой лестнице, по которой не раз девчонкой взбегала на третий этаж. Тогда здесь помещалась музыкальная школа, и на воскресных утренниках Катя часто играла на рояле в большом актовом зале, битком набитом ребятами. А ее банты! Их завязывали по два часа! Сейчас на площадках толпились солдаты, покуривая сигареты. С каждой ступенькой, на которую поднималась Тоня, усиливалось ощущение безысходности. Из этого дома она уже свободной не выйдет.

Уйти пока еще не поздно?! Петлять по улицам, сбивая со следа тех, кто ее преследует?.. Успеть сообщить на явке хотя бы о том, где спрятаны деньги?..

Нет, бежать нельзя. Она сразу же себя выдаст. Постепенно ею овладевало ожесточенное спокойствие.

Вот и плотно закрытая дверь, — высокая, когда-то белая, а теперь обшарпанная, с грязно-желтыми потеками. Что за ней? Смерть?! Жизнь?!

Внезапно Дверь распахнулась; едва не сбив ее с ног, в коридор выбежали два офицера и устремились к лестнице, засовывая в карманы какие-то бумаги. Из глубины комнаты на Тоню внимательно смотрел молодой офицер, сидевший за большим столом. Он снял очки, неторопливо протер стекла и вежливо произнес:

— Входите, фрейлейн!..

Тоня переступила порог.

— Вы фрейлейн Тоня?

Ее уже ждут. Офицер заглянул в синюю папку и положил ее перед собой. Вдоль стены стоят знакомые стулья, неудобные, с жесткими сиденьями, обитыми черной клеенкой; они напоминают о том, что здесь была другая жизнь.

Движением руки офицер пригласил присесть, и Тоня села на стул, стоявший у двери.

— Фрейлейн! — доброжелательно сказал офицер, сверкнув очками. — Я имею приказ выдать вам справку, по которой вы получите в магистрате паспорт. Где вы живете?

— На Пушкинской, двадцать семь.

Офицер кивнул, словно подтверждая правильность ее ответа.

— У вас есть состояние?

Тоня сначала не поняла вопроса, а потом сообразила, что он имеет в виду.

— Да, есть немного денег, — поспешно ответила она.

— Совсем немного? — прищурился офицер.

«Начинается, — подумала Тоня. — Сейчас он потребует все деньги…»

— Да, совсем немного, — сказала она чужим голосом.

— Вы очень волнуетесь… Понимаю… — Офицер помолчал, как бы взвешивая все обстоятельства. — Фрейлейн Тоня, вы уже однажды доказали свою преданность нашим идеалам. Правда, вы спасли жизнь румынского офицера. — Он выразительно прищелкнул пальцами: — Но ведь румыны наши союзники… Мы надеемся, что вы продолжите сотрудничество и с нами. Такие храбрые девушки, как вы, нам нужны…

Он замолчал, поигрывая карандашом. Так вот какою ценою она должна заплатить?

— Господин офицер, — проговорила она, — я стремилась вернуться домой…

— Почему? Вы уверены в нашей победе?..

— Да!.. Но еще и потому, что мой отец перебежал на вашу сторону и об этом узнали…

— Вы боялись преследования?

— Да.

— Так что же вам решает, обретя новую жизнь, помогать тем, кто принял вашего отца и вас? Поверьте, фрейлейн, ваш отец поступил очень мудро. Конечно, война переменчива. Иногда приходится и отступать… Но победа рейха несомненна. — Он встал и, обойдя вокруг стола, остановился перед Тоней. — Фрейлейн, я не настаиваю на немедленном вашем решении. Отдохните несколько дней, и мы еще обсудим, чем вы сможете быть нам полезны. К сожалению, в Одессе еще много притаившихся врагов… Я убежден, что вы поможете нам… До свидания, фрейлейн! Явитесь в магистрат, и все формальности будут соблюдены.

Стать агентом гестапо!.. Даже Савицкий, обсуждая с ней все возможные варианты ее поведения в Одессе, не предусмотрел такого поворота.

В оцепенении она шла по улицам, не чувствуя голода, хотя со вчерашнего вечера ничего не ела. Нет, ей нельзя оставаться в Одессе… В конце концов, у нее ограниченное задание. Она — связная. Ее обязанность передать деньги и указания, а потом она может возвращаться назад… Ну, а если это еще одна проверка?! Как она держалась?.. Не выдала ли себя чем-нибудь?..