Пан Самоходик и загадки Фромборка

Обнявшись со своим дядей, щедро осыпанный подарками и милостями, он вернулся в Пруссию уже не как Великий Магистр крестоносцев, а как светский князь. Крестоносцы сбросили свои рясы и женились, то же самое сделали и оба епископа, самбийский и померанский, а после них и приходские священники. И так, в один прекрасный день население Мазурии из католического стало евангелистским.

Размышляя таким образом, я направился к гостинице. Я уже чувствовал усталость.

В моей комнате горел свет. за столом сидел Калиостро и с невинным видом раскладывал пасьянс. Уж, свернувшись в клубок, спал на подушке на моей кровати, а на кровати Калиостро, резвились белые мыши. Кролик в клетке громко хрустел морковкой.

Невинное лицо Калиостро, которого я считал предателем и Иудой, пробудил во мне ужасный гнев. Я подумал, что он безнаказанно творит свои шалости за моей спиной, и потому, что я притворяюсь, что не знаю о них, наверное, считает что я болван.

Я решил немного разрушить этот образ.

— Маэстро, — сказал я, озираясь, — вам не кажется, что кто-то в наше отсутствие проник в комнату?

— У меня нет такого впечатления.

— Как я помню, у вас было десять коробок. И теперь я вижу только девять. Что случилось с одним из ваших ящиков?

Это заявление на мгновение удивило маэстро. В конце концов, я имел в виду коробку, которая ночью на пристани была передана Вальдемару Батуре.

— Мир — это иллюзия, — зевнул он, делая вид, что игнорирует мои слова. — Вы уверены, что можете считать до десяти?

— У меня высшее образование, — ответил я. — Хотя это не Сорбонна или Оксфорд, но мне кажется, что я приобрел способность считать до десяти.

— Ах, — вздохнул он, — если я не ошибаюсь, у вас гуманитарные знания. Математика, вероятно, не самая сильная ваша сторона.

— Представьте себе, я могу сосчитать до десяти.

— И до двадцати?

— Представьте себе, и до двадцати.

— До двадцати? — продолжал он с изумлением. Я никогда не подозревал об этом. Посчитать до двадцати — это чрезвычайно трудное искусство, и даже я, который после окончания Сорбонны, изучал знания тибетских монахов, иногда даже я ошибаюсь, когда считаю до двадцати.

— Вы хотите меня проверить? — спросил я, ощетинившись.

— Я буду счастлив проверить ваши способности, — сказал он. Он поднялся со стола, потянулся к одной из своих девяти коробок и достал небольшой мешочек и небольшой поднос.

Сначала он протянул мне мешочек и попросил меня развязать его ремешок и заглянуть внутрь.

— В мешке монеты, — сказал я. — По двадцать грошей.

— Вы умеете считать, не так ли? — спросил Калиостро. — Тогда, пожалуйста, пересчитайте монеты, вынимая их из мешка. Сначала вытащите пять монет.

Я потянулся к мешочку и достал пять монет, положив их на поднос.

— Теперь вытащите еще пять монет.

Я снова положил пять монет на лоток. Мешочек был уже пуст.

— Сколько монет было в мешке? А? — спросил меня Калиостро.

— Сначала, я вынул пять монет, а затем еще пять, значит в мешке было десять монет.

— Пожалуйста, тщательно проверьте мешок. Может, вы оставили там монету? — попросил маэстро.

Я посмотрел в мешочек, потряс его, ощупал. Не было никаких сомнений в том, что мешок был пуст.

— Значит, вы говорите, что в мешке было десять монет? — сказал Калиостро, взяв у меня мешочек.

— Ну, да. Пять плюс пять — десять.

— И этому вас научили в высшем учебном заведении? — Калиостро усмехнулся.

Одним быстрым движением он ссыпал монеты с подноса в мешок. И через секунду, из того же мешка снова высыпал монеты на поднос. Только на этот раз можно было заметить, что монет гораздо больше.

— Пожалуйста, пересчитайте — предложил маэстро.

Я пересчитал. На подносе было восемнадцать монет.

— Так что пять плюс пять не десять, а восемнадцать, — сказал Калиостро.

Он высыпал монеты в мешочек, завязал ремешок, а затем положил все обратно в одну из своих коробок.

— Вы все еще уверены, что у меня было десять коробок? — насмешливо спросил он.

Я кивнул.

— Я знаю, маэстро, мир — иллюзия, не так ли?

И через мгновение, холодно глядя ему в глаза, я сказал:

— Однажды я покажу вам такой фокус, что вы снова отправитесь к тибетским монахам. А теперь, я предлагаю ложиться спать.

Говоря об этом, я осторожно снял спящего ужа с подушки и перенес его на подушку Калиостро.

Я разделся и лег под одеяло. Я заснул почти сразу, крепко и без всяких сомнений.

Как повезло, что у человека нет дара предсказания будущего и он не знает, какая судьба его ждет. Если бы я знал об этом, я бы, наверное, не заснул.

Я проснулся довольно рано, побрился и помылся. Маэстро спал, и, когда я похлопал его по плечу, он пробормотал, что он будет спать до полудня и готов отказаться от завтрака.

Я в одиночестве пошел в обеденный зал, а так как, по природе я очень общительный человек и быстро забываю обиды, я заметил одинокого Пьетрушека, и подсел к нему за стол, предварительно, конечно, спросив разрешения.

— Поиск с волшебной палочкой маэстро Калиостро дал хорошие результаты? — спросил я его вежливо.

Он проглотил кусок хлеба с маслом, отхлебнул глоток чая и ответил, не почувствовав иронии в моих словах: