Пан Самоходик и загадки Фромборка

— Нет.

— Эх, чувствую, что погубит меня когда-нибудь чрезмерное доверие к вам — вздохнул директор Марчак и с величайшей осторожностью открыл коробку.

Глаза его расширились от изумления. Он заморгал, а потом выдохнул:

— Но, это золотые чаши!..

— И инкрустированы драгоценными камнями. Сапфирами и опалами. Драгоценные литургические чаши очень старой работы.

Директор Марчак сморщил лоб и стянул брови в суровом Марсе.

— Что это значит, пан Томаш?

— Вы хотели иметь доказательство. И это доказательство перед вами, пан директор. В тайнике были золотые, а не серебряные чаши.

Директор топнул ногой.

— Неправда. В тайнике были серебряные чаши. Так записано в протоколе.

Однако, он не смог удержаться, чтобы не вынуть чаши, не осмотреть их.

— Они прекрасные. Замечательные — восторгался он, ласково поглаживая их ладонью. — Очень старая, прекрасная работа. А какие чудесные камни.

Но через некоторое время он посмотрел на меня строго.

— А где наши серебряные чаши?

— Я поменял их на золотые, — невинно ответил я.

— Что? — возмутился директор. — Кто вам позволил их заменить?

— Я думал, так будет лучше для нашего департамента. Все-таки золото — это золото, пан директор.

И я рассказал директору, как была произведена замена серебряных чаш, на золотые. Конечно, мне пришлось раскрыть тайну Страны Ужасного АСа, рассказать об Але и о моем знакомстве с ней.

Директор Марчак внимательно слушал. И когда я закончил, он тихо сказал:

— Знаете ли вы, что вы совершили в свете закона?

— Я вернул общественную собственность и вернул ворам их собственность, — сказал я.

— Нет. Вы их обокрали. Вы совершили без их согласия замену золотых чаш на серебряные. Это называется воровство, пан Томаш. И я не могу не принять это к сведению.

— Почему? В конце концов, эти золотые чаши из второго тайника Кенига.

— Вам придется это доказать. Необходимо было провести расследование против злодеев. Следственные и судебные власти должны были вернуть нам золотые чаши, а не вы. В свете закона вы вор, вы это, наконец, поняли? И что мне теперь делать? — он в отчаянье смотрел на золотые чаши. — В протоколе я написал, что мы нашли пять серебряных чаш в тайнике Кенига. И вы думаете, что теперь я могу принести пять золотых чаш вместо серебряных в сокровищницу Национального музея?

— В таком случае я возьму золотые чаши, пойду к Вальдемару Батуре и постараюсь, чтобы исправить это дело. Отдам ему золотые, а он, наверное, согласился, вернуть серебряные чаши.

И я взял коробку с золотыми чашами со стола. Но директор Марчак вскочил со стула, как молодой. Схватил коробку и вырвал их из моих рук.

— Нет, пан Томаш. Не думайте, что я такой дурак. Эти золотые чаши сокровище национальной культуры.

Говоря это, директор Марчак положил руку на коробку и заявил торжественно:

— Я реквизирую их именем польских музеев. Что же до этого протокола, — добавил он с хитрой улыбкой — я думаю, что мы это как-нибудь объясним. В склепе было темно, свеча давала скудный свет, и могла произойти ошибка. Лучше признать ошибки, чем дальше углубляться в это дело. Да, конечно, пан Томаш, мы ошиблись. Нам показалось, что мы нашли серебряные чаши, но, однако, как я добавлю в протокол: "при ближайшем рассмотрении выяснилось, что серебряные чаши из золота и украшены драгоценными камнями".

— Что? — возмутился я. — Это же позор. Что подумают те, кто будут читать этот протокол? Что мы не умеем отличить серебро от золота. Моя слава оценщика произведений искусства будет таким образом испорчена. Я протестую против такого выхода из ситуации.

Но директор Марчак даже меня не слушал. Он вытащил из кармана протокол и сделал на нем приписку, которая затем велел мне подтвердить подлинность моей подписью.

— Именно так, — потирал он руки. — В склепе было темно, и поэтому произошла ошибка. И, однако, при более близком рассмотрении серебряные чаши оказались золотыми.

Расстроенный, я поставил подпись под документом.

— Ничего, пан Томаш, — притворно вздохнул директор. — Errare humanum est, то есть человеку свойственно ошибаться. Другими словами, мы ошибались, но вовремя заметили ошибку. Но на будущее — тут он грозно посмотрел на меня, — на будущее, я говорю, я требую доказательств вины злодеев. Я также надеюсь, что вы, как добропорядочный гражданин, пойдете сразу в милицейский участок, и признаете подмену чаш, и расскажете об обстоятельствах этого дела.

— Да. Разумеется, — я кивнул.

А он, тем временем, вышел из своей комнаты и через некоторое время привел магистра Пьетрушека.

Золотые чаши находились в картонной коробке на столе, поэтому Пьетрушек не мог их заметить, и он не знал, по какому вопросу его привел директор Марчак.

— Садитесь, пожалуйста — на всякий случай посоветовал директор Пьетрушеку. — И выслушайте меня очень внимательно, потому что дело, о котором я сообщу вам, является очень деликатным.

— Понимаю, — кивнул Пьетрушек и сделал очень серьезное лицо.

И директор продолжил:

— Как вы знаете, Томаш попросил меня разрешить более тщательно изучить пять найденных в тайнике чаш…