Папайя для Брежнева. Воспоминания переводчика о войне в Анголе

Было бы глупо жить рядом с плантациями растущих прямо в полях ананасов, называемых здесь «abacaxi» («абакаши»), и не поесть их. Эта задача также ложилась на переводчика: я брал ГАЗ-66, грузил в него пакеты с мукой и рисом, тушенку и ехал далеко за город – в деревню на плантацию ананасов, которые, кстати, растут вовсе не на деревьях, как я считал прежде. Там я, по сути, проводил гуманитарную акцию – раздавал местным необходимые им продукты, а в качестве благодарности они грузили мне в кузов ананасы. Уже потом, в Союзе, я осознал, что кислота, содержащаяся в этих плодах, сильно портит зубную эмаль и приводит к кариесу. После командировки в достаточно молодом возрасте мне пришлось серьезно восстанавливать зубы.

Быт народа чокве в одной из деревень провинции Южная Лунда. (Фото из личного архива автора).

Наиболее ярким происшествием, связанным с ананасами и навсегда запечатлевшимся в моей памяти, стало следующее. В преддверии очередного праздника 23 февраля нам захотелось немного разнообразить наш стол замечательными «абакаши». Так как наш ГАЗ-66 находился на ремонте в части, я договорился поехать с местным парнем, Мигелем. Не знаю, почему все называли его «Coelho», то есть Кролик, может, из-за заметно торчащих двух передних зубов… Мигель хорошо относился к советским – мы частенько давали ему тушенку и прочую снедь, а он всегда готов был помочь нам в разных хозяйственных делах миссии.

Однако проснулся я в тот день с головной болью и в плохом, даже можно сказать, тревожном настроении. Мне приснилось, будто мы едем по ананасовой плантации, а нам навстречу мчится огромный то ли бегемот, то ли носорог, который сминает машину и топчет остатки авто, мы бежим от него по полю и… я проснулся. Как поясняют толкователи снов, под утро, в фазе быстрого сна, человек иногда способен увидеть то, что может произойти. Прежде я не придавал значения ночным кошмарам, но последующие события того дня заставили меня поверить в предсказательную силу сновидений.

Поскольку была суббота, банный день в русской сауне, мне совершенно не хотелось ехать с Мигелем за несколько десятков километров по разбитой дороге на его старом, скрипящем бортовом «Мицубиси» в глухую деревню к его родичам за чертовыми ананасами. Да еще приснившийся дурацкий сон отчего-то меня напрягал. Поэтому я дал Мигелю рис, консервы, сушеную рыбу для обмена на ананасы и сказал, что не поеду.

К вечеру Мигеля не было, не приехал он и утром. Я грешным делом подумал: неужто наш друг и помощник решил прикарманить нехитрую провизию или ананасы? Около полудня увидел проходившего мимо брата Мигеля и спросил, в чем дело? И тот, разразившись горьким плачем, поведал мне, что Мигель отправился коротким путем, через буш – саванну, машина подорвалась на мине, и нет больше нашего Мигеля. «От него мало что осталось», – рыдая, причитал брат. Я сперва даже не смог поверить в произошедшее. Но потом все осознал, вспомнил сон и свое острое нежелание куда-либо ехать в тот день. В тот момент я понял, что нужно быть внимательным к своим предчувствиям, это не ерунда, а настоящий механизм защиты, созданный нашим подсознанием. С тех пор я стал прислушиваться к сигналам, которые мы получаем не вербально: во сне, через приметы или другие иносказательные явления.

В целом в том, что произошло с Мигелем, не было ничего необычного. За период гражданской войны в многострадальной Анголе было установлено так много мин, что и сейчас, спустя 25 лет после активных боевых действий, от них все еще гибнут люди. И нередко это оказываются женщины и дети – ведь именно они часто гуляют в полях и лесах, собирая корнеплоды.

За этот период в стране более 60 000 ангольцев стали инвалидами в результате срабатывания варварских взрывных механизмов, оставшихся в земле после окончания войны. Специализированные международные и ангольские организации проводили активную работу по обезвреживанию мин, но все равно в 2019 году более 150 человек на них подорвались и погибли.

Недавно Национальная межсекторальная комиссия по разминированию и гуманитарной помощи объявила, что для разминирования всей территории страны к 2025 году потребуется 300 млн. долларов США. С 2002 года правительство Анголы уже потратило более 500 млн. долларов на разминирование более 2000 минных полей по всем провинциям.