Пара из дома номер 9

– Бабушка сегодня упоминала о каких-то Джин и Викторе, – сообщаю я. – Мне кажется, она просто запуталась в воспоминаниях, но… – Я вздыхаю. – Я впервые задумалась, знает ли она что-то об этих трупах. Она как будто пытается что-то вспомнить. Но после разговора с Брендой… – Обрываю фразу, не договорив.

Когда мы уезжали, сержант Барнс сказал нам, что женщина, которая продала дом бабушке в 1977 году, давно умерла. У нее не было детей, но была сестра, с которой они общались. Он добавил, что полиция прослеживает прошлое двух семей, которые арендовали дом у бабушки в период между 1981 и 1990 годами, но ни словом не упомянул сына Тернеров. Он также сказал, что они будут искать Дафну Хартолл и вторую квартирантку. Похоже, полицейские прилагают все усилия, чтобы опознать тела, но Барнс сказал, что это будет долгий процесс – настолько далеко зашло разложение. Задача кажется почти непосильной.

– Должно быть, все это ужасно тяжело для твоей бабушки. И трудно понять, действительно ли то, что она говорит, имеет какое-то значение, или это просто дементный бред, – говорит Том, вытирая тарелку. Она чуть не выскальзывает у него из рук.

– Осторожно! Это одна из немногих, которые остались без сколов.

Он корчит гримасу. Шутки о его неуклюжести уже успели нам надоесть. В тот вечер, когда мы впервые встретились во время учебы в Борнмутском университете, Том проводил меня в общежитие после того, как я слишком много выпила. Я сразу поняла, что он добрый: заботился обо мне, приносил мне воду и готовил тосты. Помню, как посмотрела на него, когда он нес поднос через мою обшарпанную гостиную, и ощутила прилив нежности к нему, этому красивому, немного чудаковатому парню с копной светлых волос. Он пытался произвести на меня впечатление, но споткнулся о ковер, и тарелка и кружка полетели через всю комнату. Том застыл в ужасе, глядя мне в глаза. Потом мы оба расхохотались, и это сломало лед.

С тех пор Том успел поскользнуться на мокром крыльце, когда мы с агентом по недвижимости пошли осматривать нашу первую арендованную квартиру, споткнуться о пень и сломать лодыжку во время романтической прогулки в лесу, а в прошлом году он запнулся о Снежка и растянул спину, из-за чего неделю не мог ничего делать. Я уже молчу обо всех стаканах и тарелках, которые Том уронил за эти годы. Он говорит, что его координация нарушена, потому что он так и не смог привыкнуть к своим длинным конечностям и долговязой фигуре. «Как щенок немецкой овчарки, который растет слишком быстро», – шутит Том.

Он аккуратно ставит тарелку на ламинированный кухонный столик и с преувеличенной осторожностью берет с сушилки стеклянную форму для запекания, что вызывает у меня смех.

Мама вбегает на кухню. Она выглядит взволнованной.

– Мне только что пришла в голову отличная идея, – говорит она. – Почему бы нам не порыться в вещах твоей бабушки? Все эти разговоры о Джин и Викторе… Мне стало любопытно.

– Ее вещи? – переспрашиваю я, забирая у Тома чайное полотенце, чтобы вытереть свои мокрые руки.

– Да. Ну, знаешь, те вещи, которые мы забрали из ее дома в Бристоле.

Я хмурюсь.

– Мы многое отдали на благотворительность. Ее мебель и все такое.

– Да-да, но мы сохранили ее личные вещи, не так ли, ее письма и так далее? – В мамином голосе звучит нетерпение. Я киваю, вспоминая конверты и коробки с бумагами, которыми был набит бабушкин дом, и мы не удосужились просмотреть их, сказав себе, что сделаем это позже. Но потом мы забыли о них, а мама вернулась в Испанию. – Что ты со всем этим сделала?

– Я… – Я пытаюсь сообразить. – Они могут лежать в свободной комнате или на чердаке. У нас еще много чего не распаковано.

Мама поднимает брови, как бы говоря: «Но ты живешь здесь уже несколько месяцев!» Я знаю, что она сделала бы все это в первую неделю.

– Тогда ладно. Нам нужно найти эти коробки и перебрать их.

Я ощущаю уныние.

– Что – сейчас?

Я с нетерпением ждала момента, когда смогу усесться перед телевизором, открыть пачку печенья и посмотреть какую-нибудь романтическую комедию, что-нибудь легкое и забавное, чтобы отвлечься от всего, что происходит.

Мамино лицо смягчается.

– Прости, милая. Я знаю, что ты, должно быть, устала. Я и забыла, как ужасен второй триместр… Просто покажи мне, где они лежат, и я переберу их.

Не буду врать, именно так мне и хочется поступить. Но я не могу позволить маме сделать это в одиночку. Это было бы нечестно.

– Все в порядке. Я помогу. Пойдем.

Через плечо я устало оглядываюсь на Тома. Он сочувственно улыбается и говорит, что поставит чайник.

* * *

Мы находим их на чердаке. Две большие коробки, втиснутые в самый дальний угол под карнизом. Тому приходится подняться на чердак, чтобы помочь спустить их по лестнице. Потом мы втроем садимся на пол, поставив рядом кружки с горячими напитками, и перебираем все это; Снежок кладет голову Тому на колени.

– Боже, твоя бабушка хранила много всякого хлама, – говорит Том, перебирая стопку старых квитанций.